Андрей Платонов - Фантастика-1988,1989

Один из имбиторов поднял кверху указательный палец — жест, которому имбиторов обучили, во время лекций, — и спросил:

— Послушайте, Джока, что вы хотите делать с этой рыбой?

— Я предполагаю ее съесть, — скромно ответил Кальери.

— Разве европейцы едят сырую рыбу? — продолжал спрашивать тот же имбитор.

— Я думаю ее испечь, — пояснил Кальери. — Меня научили этому способу в Мавритании. Нужно вырыть ямку, положить туда рыбу, засыпать песком, а сверху развести костер…

— Но нам говорили, что вы, Джока, привыкли к другой пище? Артур Монтегю нам так и сказал: «Этот грязный иезуит укрощает свою плоть и поэтому не ест ни рыбы, ни мяса».

— Вы разве слушаете лекции и у Монтегю? — не сдержал удивления Кальери.

— Мы слушаем все лекции, — ответил имбитор, и по рядам прошелестело: «все лекции, все…» — Но мне показалось, что вы слушаете только меня, а потом уходите в море и там кувыркаетесь? Так мне показалось…

— Нас слишком много, Джока, в этом все дело, — сказал другой имбитор. — Нас очень много. И редко кому-нибудь пришлось слушать вас четыре или пять раз. Мы меняемся. Сегодня утром я слушал Монтегю, а потом вас, а потом был на последнем часе у Лаферта Су Жуара…

— Но ведь это дьявольски трудно! — воскликнул Кальери. — Это просто невозможно. Как можно понять следующую лекцию, не зная содержания предыдущих?

— Существует формула Шеннона! — зашумело все странное собрание вокруг. — Формула Шеннона! Шеннона! Вы же сами нам о ней сообщали!

— Формула Шеннона? Но при чем тут она?

— Он думает, что мы свистим! — вновь раздалось вокруг. — Он так же, как Глен, думает, что мы свистим! — И впервые Кальери услышал странные звуки, весьма напоминавшие смех, только на чрезвычайно высоких нотах.

Один из имбиторов стал во весь рост и огласил поляну затейливым свистом.

— Что это было? — спросил имбитор, прервав свой свист.

— Какая-то песенка… — робко высказал предположение Кальери. — Музыкальный мотив, — добавил он, немного подумав.

И вновь все собрание имбиторов издало прерывистый хохочущий писк. Теперь-то Кальери ничуть не сомневался, что имбиторам было свойственно ощущение смешного.

— То, что вы сейчас слышали, — назидательно сказал имбитор, — было вашей собственной лекцией, которую вы прочли месяц назад, рассказывая нам о связи между лингвистикой и теорией информации… Вы ведь сами говорили нам о том, что предельно экономная передача информации определяется наивысшей частотой. Человеческая речь может быть разборчивой на частоте в пятьсот герц, нашему же языку доступна частота в восемь раз большая. Поэтому и время передачи уменьшается в восемь раз…

— Но формула Шеннона дает этот результат как предельный случай, при условии рационального кодирования! — запротестовал Кальери.

— А мы разработали такое кодирование, — спокойно возразил имбитор. — И не без вашей помощи, Джока.

— Вы составили таблицы? Но для этого необходима была гигантская работа по анализу текстов? Составить этого мало, нужно было все запомнить!

— А мы все помним, — ответил имбитор. — Все! Мы ее запомнили навсегда. Поэтому, грязный иезуит, мы просим вас никогда ничего не повторять на ваших лекциях. Это не нужно.

В этом месте своего донесения Джока Кальери просит прощения у братьев по ордену, что не нашел в себе силы смолчать и осведомился у имбиторов, почему они упорно величают его «грязным иезуитом». Ответ был знаменательным.

— Мы думали, что это похвала!

В дальнейшем Кальери провел весьма глубокое исследование речевых принципов, применяемых имбиторами, осуществив тончайший анализ составляющих различных звуков, и не без помощи самих имбиторов установил, какими именно формами кодирования они пользовались. Самым поразительным было то, что принцип имбиторов был весьма близок к современным принципам высокочастотной телеграфии, так как имбиторы кодировали не созвучия, а целые фразы, что говорило о грандиозной обширности их памяти. Но вернемся к той беседе, которую вел Джока Кальери у костра, с жадностью втягивая в себя аромат жареной рыбы.

— Джока, спросить можно? — вновь обратился к нему один из имбиторов. — Что это вы делаете с вашим носом?

— Я нюхаю… — растерянно ответил Кальери. — Жареной рыбой пахнет.

— А как нюхать? — спросил тот же имбитор.

— А вы что, вы ничего не чувствуете? — Джока быстро разрыл костер, выложил зажаренного тунца на лист молодой пальмы и поднес ее к лицу имбитора, сидевшего ближе всех к нему, — Понюхайте, это пахнет жареной рыбой, — сказал наставительно Кальери. — Вот понюхайте…

Лица имбиторов выразили явное разочарование. А один огорченно сказал:

— Нет, мы не люди…

— Вы не слышите запахов! — воскликнул Кальери. — О боже, но почему?

В наступившей тишине раздался голос одного из имбиторов:

— Джока, а все люди обладают этим чувством?

— Конечно, все! Правда, есть заболевания, после которых обоняние может исчезнуть… Одни обладают отличным обонянием, другие едва различают запахи… В общем, чем ближе человек к природе, тем его чувства более обострены.

С минуту имбиторы хранили молчание, а затем со всех сторон послышался свист, и Кальери показалось, что он присутствует на спевке целого хора колоратурных сопрано, так стройно и мелодично звучали их голоса.

— Ваше последнее сообщение, Джока, — сказал один из имбиторов, дает нам основание предполагать, что мы представляем собой потомков несравненно более высокой цивилизации, чем суше-земное человечество…

— Но почему? — начал было Джока. — И куда тогда делась эта цивилизация? И почему все знания вы получаете от нас, людей?

— И все-таки полное отсутствие обоняния говорит о многом, — в задумчивости заметил один из имбиторов. — Вряд ли такое важное чувство могло бы полностью атрофироваться, если бы оно на что-нибудь годилось?.. Гавелы! — вдруг громко закричал он. — Пусть Джока наслаждается своими ароматами, а на завтра… — и он засвистел. Через несколько секунд Джока Кальери оказался в полном одиночестве и мог приняться за долгожданную трапезу.

Утром у Джоки Кальери был любопытный разговор с Монтегю, прибывшим к нему на яхте в сопровождении двух имбиторов в матросской форме. Артур Монтегю быстро прошел в дом, едва кивнув Кальери, и достал с книжной полки первую попавшуюся ему книгу. Джока Кальери был поражен, увидев, что его гость, раскрыв книгу, лижет ее страницы языком; то же самое он проделал с обложкой еще одной книги и некоторое время стоял в задумчивости, закрыв глаза и покачиваясь всем своим грузным телом.

— Вот что, — сказал он Кальери, — попробуйте и вы… — И протянул ему немецко-арабский словарь.