Александр Иванов - Тени острова Дронов

Наверняка мой дрон снова тут не причем, наверняка это я сам так умею. А роль дрона во всём этом не более чем роль мушки на конце ствола — просто помогает прицеливаться. И стоит один раз «прицелиться», или, вернее, настроиться на кого-то, как дрон становится ненужным. И чтобы в этом убедиться, и чтобы не было больше сомнений на это счёт… Он снял перчатки и обруч, бросил их на стол, и, для чистоты эксперимента вырубил ещё и компьютер, нисколько не заботясь о корректности своих действий по завершению соединений и программ. Глубоко вдохнул, задержал дыхание, и медленно выпуская воздух сквозь сжатые губы, закрыл глаза. Экраны погасли, и компьютер затих. В комнате воцарились темнота и тишина. Плотные шторы не пропускали даже всполохи рекламных иллюминаций над административным центром их района. Вначале было пусто. А потом, далеко на западе, сквозь закрытые веки, опущенные шторы и тысячи километров зимней темноты, он увидел то, что ожидал, и совершенно уже этому не удивился…

Он лежал одетым на своей не расправленной кровати и спокойно спал. А его внутренний мир на подсознательном уровне вёл титаническую работу — усваивал и упорядочивал полученную за день информацию. Отголоски и промежуточные результаты этого труда иногда выдавались наверх, на рассмотрение дремлющего сознания, в виде сновидений с образами, звуками и ощущениями впечатлений, и далее, закреплённые ассоциативными связями, отправлялись на хранение в сплетения нейронных сетей и использовались по необходимости.

Во сне он видел себя одновременно и со стороны, и изнутри — такой огромный, бескрайний, живой мир с сияющими звёздными россыпями обиталищ разума и таинственными тёмными туманностями первобытной, неосвоенной материи. По стремительным транспортным магистралям силовых полей неслись потоки энергетической плазмы, питающие все происходящие в этом мире события. Радужными всплесками радиаций вспыхивали мыслительные процессы, пронизывая упорядоченные структуры хранилищ жизненной информации, с газообразными облаками эмоций и пылевыми поясами несформировавшихся ещё понятий.

Интересно, думал он во сне, это всё очень красиво и познавательно, но где нахожусь здесь я? Где моя душа, которая определяет именно меня, а не какой-то там мыслительный процесс? Душа должна быть чем-то особенным, чем-то очень своеобразным, чтобы быть узнанной сразу и однозначно. Но, ничего подходящего под эти свои представления он не видел. Процессы, поля, потоки, области, вихри… Должна же где-то быть душа. Не может же быть так, чтобы её не было. Не зря же мы говорим — «на душе полегчало», «душа просит», «от души желаю», «душа поёт», «душенька моя»… так что, определённо должна быть душа. Может, у меня ещё не хватает сил, чтобы видеть? Или, может, у меня не хватает ума, чтобы понять то, что я уже вижу? Жалко, что я не астроном, думал он, может быть, будь я астрономом, я бы лучше разобрался, что здесь и как? Или, может, будь я каким-нибудь учёным, хотя бы, например, экономистом, я бы лучше мог понять, что я сейчас здесь вижу? В смысле, точно бы разобрался. И самое главное — как мне теперь с этим быть, и что мне теперь с этим делать?

А мир его жил, не задаваясь подобными вопросами, своей неведомой и непознанной жизнью. В нём постоянно что-то происходило — вот, блеснув яркой вспышкой новой звезды, пришла к нему мысль: — «Был я раньше просто психом, а теперь стал психом ненормальным». Звезда угасла — мысль ушла. Вот зелёная вспышка в прагматичном шаровом скоплении: — «Всё, в понедельник иду в кадры требовать восстановления в прежней должности, старых глюков у меня уже точно не будет». Вот туманными, лиловыми облаками вторглись в поле его «зрения» смутные сомнения:

— «Да я ли это? Да со мной ли всё это творится? Может, во сне мне просто снится сон — что я пошёл на Остров, встретил Снеж, разбудил Синего в своей душе и вселил его в лохматую точку, что Валетчик заменил Стекляруса, и что я могу видеть разные непонятные штуки, например, как вокруг Снеж крутится чёрная муха…»

И из мрачных пустот диких неосвоенных пространств гулким эхом донеслись до него неясные раскаты волн смутного беспокойства:

— «Что это за муха такая странная? Чего она к ней прицепилась? И не причинит ли она ей вреда или, не дай бог, какого-либо ущерба? В смысле, не опасно ли это?»

И пошли по бескрайним пространствам его внутреннего мира вспыхивать и разгораться разные встревоженные мысли на тему — что такого страшного может представлять эта муха для Снеж, да и муха ли это вообще, ведь зима на дворе, и все действительно нормальные мухи спят до весны снулым сном. И затмив все эти неоформленные до конца сомнения и волнения, полыхнула в центре звёздного роя Верности и Долга ослепительно чёрная ультрафиолетовая вспышка сверхновой:

— «Восстань от сна! Прекрати дрыхнуть, она в опасности! Иди немедленно на Остров и покончи с угрозой навсегда!».

Конечно, он понимал, что с ним происходит что-то из ряда вон выходящее. Однако насколько это выходящее выходило из ряда вон, он оценить не мог. Как не мог он и осознать, что необычные, неведомые процессы, протекающие внутри него, достигли какого-то критического предела накопления, и совершили, наконец, логически обоснованный качественный скачок…

Он открыл глаза в темноту, и некоторое время бездумно смотрел на мерцающие в её глубине зелёные знаки. Потом внезапно осознал, что это цифры часов над монитором. Затем, со скрипом, до него дошло, что спал он всего двадцать минут, а чувствует себя хорошо отдохнувшим и выспавшимся. И тут волна адреналина, поднятая мыслью об опасности, ударила в сердце, и он проснулся окончательно. В голове была кристальная ясность без малейшего налёта сомнения:

«У меня появились необычные возможности. Я не знаю, что это такое, и как это работает. Но я также не знаю, как работает моё пищеварение, что совсем не мешает мне нормально питаться. Я не буду подобно разным ботаникам сидеть и ныть в бессмысленной тоске от невозможности придумать название непонятному явлению. Моей подруге угрожает опасность. Может, угрожает. Не важно. Я буду действовать, а уже потом подберу название к тому, что это есть на самом деле. Я немедленно отправляюсь к ней и приложу все силы для её защиты. В смысле, сначала стреляем, разбираться будем потом».

Синий огонёк в его неопознанной душе весело колыхался, выражая полное согласие со своим хозяином.

Время задавать вопросы прошло — настало время получать ответы. ОНИ у меня все ответят, и за всё, подумал он, включая компьютер и устраиваясь в кресле.

Не доходя метров двадцать до холма с танком-обсерваторией, Педро сошел с тропы и углубился в заросли мелкого ивняка, аккуратно протискиваясь сквозь плотно торчащие остекленевшие прутики. Алекс шел за ним шаг в шаг, стараясь не шуметь, что ему удалось реализовать только с очень большим трудом. Неожиданно пучок жухлой, припорошенной снегом, травы перед ними сдвинулся в сторону, и из-под него возникла голова мелкого дрона-разведчика с выпученными глазами и чутко навостренными ушами: