Сергей Абрамов - Рай без памяти

Еще одна автоматная очередь, и грохот сапог на лестнице в холл. И хриплый крик в нашем коридоре: «Проходи, проходи: здесь уже были!»

«Омон» постепенно затихал. Звуки гасли в портьерах, перинах, коврах. По грохотавшим коридорам и лестницам разливалась пугливая тишина.

– Пойду понюхаю, – сказал Мартин и выскользнул за дверь.

Через полчаса он вернулся. За ним шел старик с зонтиком, мокрым от дождя.

– Разве на улице дождь? – спросил я.

Вопрос прозвучал глупо, потому что всех интересовал гость, а не его зонтик. Старик выпрямился и улыбнулся. Очень знакомой была эта улыбка.

– Фляш! – обрадовался я.

– Тссс… – остановил меня гость. – Не так громко. Считайте, что я постарел на десять лет, и не узнавайте. А дождь, между прочим, идет.

– Как вы прошли сюда? – удивился Зернов. – Патрули повсюду.

– Старик с мокрым зонтиком всегда может зайти в лавочку. А из одной в другую, не выходя на улицу. Из соседней, между прочим, можно пройти в здешнюю гардеробную. Швейцар в таких случаях закрывает глаза.

– Этьен знает о вашем приходе?

– Все то, что он знал, он уже выдал.

– Я вас предупреждал.

– И я, – сказал я.

Фляш смущенно погладил фальшивые баки.

– И счетные машины иногда ошибаются. Все ему верили.

– Джемс внизу? – спросил я у Мартина.

Мартин отвернулся.

– Джемс уже на пути в Майн-Сити, если только остался жив, – проговорил Фляш с такой горечью, что мы только сейчас поняли, как тяжело переживает он новый провал.

– Что-нибудь уцелело?

– Все вывезли – и шрифт и бумагу.

– Как же они нашли? Мы загрунтовали все стыки.

– Всегда найдешь, если знаешь, где и что надо искать.

– Газета выйдет, – сказал Зернов.

– Знаю, – усмехнулся Фляш, – я даже успел поговорить с ее новым редактором.

По коридору за стеной знакомо застучали тяжелые сапоги. Одним прыжком Фляш очутился на подоконнике.

– Окно выходит в переулок. Под нами балкон. Все уже освоено, – сказал он тихо. – Задержите его, если это за мной.

В дверь постучали. Я открывал медленно-медленно, умышленно возясь с замком.

– Ключ не поворачивается. Минутку.

За дверью ждали. Кто? Дольше тянуть было нельзя, и я, выпятив расшитую золотом грудь, открыл наконец дверь.

У входа стоял галунщик.

– Лейтенант Ано? – вежливо спросил он.

Я важно кивнул, хотя и не был лейтенантом. Когда это меня произвели?

– Войдите, – пригласил я его.

Что еще можно было сказать – я попросту тянул время.

Но он даже не вошел в комнату.

– Поторопитесь, – козырнул он. – Вас ждут, лейтенант.

Бессмысленно было спрашивать, кто меня ждет в этот безумный, безумный день. Но я не торопился, я еще пошел к окну.

– Порядок, – шепнул Зернов. – Ушел благополучно.

– Слава Богу, – сказал я по-русски.

– Какому? Христианскому или буддийскому?

– Все равно. Меня тоже коснулась его десница. Становись во фрунт, Боря. Я уже лейтенант.

– И лейтенантов здесь ставят к стенке.

– Знаю, перспектива не увеселяет.

– Не дрейфь. Юрка, и возвращайся, как только сможешь, – подал голос Дьячук. – Будем ждать.

– Будем ждать, – повторил по-английски Мартин. – Я все понял, Юри. Перевода не надо.

Как хорошо, когда у тебя такие друзья! Может быть, потому мне хотелось сесть верхом на лестничные перила и, как это делают все мальчишки, съехать вниз. Но лейтенанту это не полагалось.

А меня действительно они ждали – спать никто не спал, когда я вернулся ночью уже во время комендантского часа. Вернулся, как и выехал, верхом, с тем же сопровождающим, который и увел моего взмыленного коня.

Встретили меня молча и настороженно. Говорить должен был я. И я сказал что-то весьма торжественное о шаге, еще более приблизившем нас к поставленной цели. А потом пришлось описать этот длинный и неожиданный трехчасовой шаг.

Ехали мы не в Главное управление, где погиб сегодня Анри Фронталь, а в уже знакомое мне экзаменационное узилище в четырнадцатом блоке американского сектора. Ехали галопом по скаковой дорожке, проложенной здесь посреди большинства бульваров и авеню, – кстати говоря, неплохое нововведение, которое пригодилось бы и в наших, земных, городах для поощрения уже почти забываемого конного спорта.

Принял меня, как я и предполагал, сам Корсон Бойл в своем кабинете, похожем на все начальственные министерские кабинеты, какие мне приходилось видеть. Только портретов не было – голые, под дуб стены, огромная карта Города над столом, многократно пересеченная красными стрелами продовольственных маршрутов. Я разглядел Эй – и Би-центры, нашел холодильник, куда занесла меня нелегкая в первый же рейс, и даже Майн-Сити, расположенный совсем в другой стороне. Он был заштрихован решеткой, случайно или специально напоминавшей о его назначении.

Заметив мой интерес к карте, Корсон Бойл взял палку-указку и, не вставая, ткнул ею в крохотный кружок рядом с большим красным кольцом с буквой «А» в центре.

– Догадываешься? – спросил он.

– Наша застава, – сказал я.

– В связи с событиями, весьма прискорбными и тебе хорошо известными, мы передвинули на место покойного Фронталя начальника твоей заставы. Его же пост пока не замещен. – Бойл заговорщицки подмигнул мне. – Уясняешь?

– Я, должно быть, круглый дурак, – сказал я.

– Ты не дурак. Просто у тебя есть такт и чувство дистанции. Предпочитаешь не догадки, а прямые распоряжения. Отлично. Я назначаю тебя начальником заставы.

Я встал:

– Готов…

– Сядь. Я знаю, к чему ты готов.

– Когда приступать?

– Завтра ночью, как обычно. Но обязанности не легкие. Мы сменяем патрульных. Тебе придаются отборные головорезы со всех участков. Случаи, подобные твоему в первом рейсе, не должны повторяться. Любое нападение вы обязаны отразить с полным разгромом противника. Ни одного грамма продуктов не должно быть потеряно.

– К сожалению, двери кузова открываются автоматически на любой остановке, – сказал я.

– Раздели патрульных. Помести по двое в кузов, одного у смотровой щели. И никаких вылазок. Любой фургон – крепость. С последней машиной в Си-центр поедешь сам. Спутников подбери понадежнее.

– Будет сделано, генерал.

– Комиссар. Только комиссар фуд-полиции.

Какого черта он скрывает от меня свою истинную роль? На место Фронталя передвигается другая пешка, а король прячет корону в портфель. Всего только скромный фуд-комиссар, джокер в любой карточной комбинации. Не в того целилась Маго, бедная, наивная девочка, так и не сумевшая распознать хитроумную комбинацию замаскированного диктатора.

Лицо мое при этом было непроницаемо – образец служебного послушания, так что Бойл вполне мог оценить меня как хорошо запрограммированного робота.

– Если оправдаешь доверие, – прибавил он, – будешь капитаном через две недели в «Олимпии».