Сборник - Фантастика 1973-1974

О последующем периоде жизни Риджа известно очень мало. Он совершенно забросил научную работу и несколько лет путешествовал по самым недоступным районам планеты - по Африке, Южной Америке, Гималаям. В одном из этих путешествий при неизвестных обстоятельствах потерял кисть правой руки. Несколько романтических историй об этом случае, ни одна из которых, очевидно, нe соответствует истине, все же характеризуют Риджа как фигуру необыкновенную и оригинальную. В одной из этих историй Ридж сам торжественно отрубил себе руку перед толпой жителей затерянной в сельве деревушки, где его избрали вождем, заявив, что не может принять знаки власти рукой, которой погубил собственного сына. В другой истории он потерял кисть в кровавом поединке на саблях. Далее рассказывают, что руку Риджу откусил крокодил, от которого тот спасал купавшегося в реке мальчика. Говорили еще, что он ампутировал кисть, чтобы проверить на себе методы регенерации утраченных органов… Сам Ридж об этом всегда хранил молчание. Он и раньше не отличался общительностью, а в последние годы стал совсем нелюдимым.

Через несколько лет в Ридже вновь проснулся интерес к внеземной биологии. Но он понимал, что безрукий пилот или безрукий врач никого не устраивает.

И тогда Ридж впервые вспомнил о наследстве. Кстати, это произошло незадолго до отмены денежной системы в странах Всемирного Союза Коммунистических республик…

Ридж использовал свое огромное состояние, утроившееся после смерти отца, для постройки звездолета “Леопольд”. Пятнадцать лет назад Ридж с женсй и небольшим экипажем покинули Землю - покинули навсегда. По возвращении “Леопольда” его капитан заявил, что Ридж пожелал, чтобы место, где он решил провести остаток своей жизни, оставалось неизвестным. Однако отмечено, что за последние десять лет “Леопольд” дважды уходил в свободный поиск. Возможно, во время этих полетов он посетил Альфу. Если это так, то есть надежда, что Ридж еще пожелает вернуться на Землю, чтобы доказать свою правоту гем, кто много лет назад высмеял его идею о возможности восстанавливать утеряиные органы. Помогите ему принять верное решение. Судя по вашим сообщениям, открытия Риджа на Альфе представляют огромный интерес для науки. Да и сам Ридж заслуживает лучшей судьбы.

Мы надеемся, что это пространное сообщение поможет вам выбрать правильную линию поведения в отношении Риджа. Старайтесь поддерживать с ним ненавязчивый контакт. Ридж сам должен принести свое открытие людям…

АЛЬФА БУДЕТ ЖИТЬ!

“Циолковский” прилетел через две недели. Гигантский корабль вышел на круговую орбиту, и от него отделился десантный бот. С безопасного расстояния встречавшие с волнением наблюдали, как на столбе ревущего пламени медленно опускается сверкающая металлическая туша, раскинувшая посадочные лапы. Бот садился на мягкий грунт, который мог не выдержать давления, и Спенсер опускал его медленно-медленно, готовый в любой момент снова включить полную тягу.

Всем показалось, что прошла вечность, прежде чем ревущее пламя стало гаснуть в наконец исчезло.

Тогда в воздух взвились дисколеты и закружились над ботом, В полукилометре от места посадки, на возвышенности, которой предстояло стать берегом первого моря Альфы, три альфийца рассматривали через бинокли аесантный бот. Бартов давал пояснения.

Он еше не научился местному языку и поэтому пользовался услугами автопереводчика. Тут же стояли Сергей, Ахмед с Машенькой и Кулешов, к которому на “Циолковском” прилетела жена - специалист по скоростному бурению, Кулешов, очень волновался, не зная, как она отнесется к изменившейся внешности мужа - он немного перестарался, смазывая себя эликсиром, и теперь не знал, что делать с бурно растущими бородой и усами.

Сергей вполуха слушал Баргонз и думал о своем. Все последние дни он провел здесь, изучая геологическое строение дна будущего моря.

Альфа изнемогала от зноя, каждый день нес гибель сотням беспомощных шаров, привыкших к прохладе в влаге. На этой планете техника не существовало. У альфийцев не было письменности, школ в ремесел. Они питались шарами, лечились шарами, рождались в шарах и в вих же умирали. Им были известны простейшие инструменты, они научились делать копья и ножи, они строили в непроходимых кустарниках примитивные жилища, спасающие их от непогоды. Но они были беспомощны перед страшной засухой, и только люди могли им помочь.

Сергей представил, как лазерные буры врежутся в пересохший грунт и через несколько дней шумный, сверкающий поток вырвется из скважины и начнет разливаться по поверхности, постепенно заполняя низину. Вышка переедет на новое место, потом еще дальше, оставляя после себя спасительные озера, которые потом сольются в первое на Альфе море…

Время от времени он оглядывал небо: не появится ли дисколет Риджа? Несколько дней назад по приказу Бартона Ахмед оставил один из дисколетов экспедиции перед жилищем старика. На закате Ридж прилетел к экспедиционному дому, сухо поздоровался со встретившим его Шерманом, поставил в стойку лучемет в протянул Шерману небольшую папку. “Попрошу передать это Бартону, - сказал он. - Это… э… для всех…” Тут он повернулся, прямой и длинный, словно аршин проглотил, и вышел, не сказав больше ни слова. Когда Бартон прочитал лежавшую в папке рукопись, он сказал, что ей цены нет, и распорядился немедленно передать весь текст по внепространствеиной связи на Землю. “А рукопись отошлем на “Циолковском”, - сказал он. - За нее человечество должно поставить Риджу памятники на всех материках”.

Там, где стоял окутанный облаком пыли бот, прогремели взрывы.

Это сработали взрывные болты, отделяя ферму самоходной буровой вышки от бота. Затем мощные домкраты плавно отодвинули ее в сторону я опустили на грунт. Только после этого открылся люк шлюзовой камеры, а Спенсер помахал оттуда рукой.

Перед всяким, кто хоть немного интересовался жизнью и творчеством Валерия Яковлевича Брюсоиа, неизбежно встает один и тот же вопрос: “Как он успевал?” Брюсову было сорок лет, когда издательство “Сирин” приступило к выпуску 25-томного Собрания его сочинений. В него входили стихи и драмы, рассказы и романы, литературно-критические статьи и переводы. И хотя собрание называлось полным, фактически оно таким не являлось. Автор удержался от публикации множества своих творений, о существовании которых не хотел вспоминать сам и тем более напоминать о них своим читателям.

Казалось бы, такой титанический труд для писателя, а тем более для поэта возможен только в том случае, когда человек полностью переключен на самоотдачу. Прикованный к письменному столу, как раб к галере, он должен строчить и строчить, выводя “вереницей заветные мысли души”. Но это не так.