Сборник - Фантастика, 1979 год

– Итак, - улыбнулся начальник СКВ, - по самым скромным подсчетам, мы с вами сэкономили пару дней. В вашу пользу - будете иметь возможность получше познакомиться с Ленинградом.

В его пользу! Как раз эти два дня его, Лаврова, главный конструктор и поставил ему в вину: “Что у тебя горело? Не мог позвонить мне, посоветоваться, прежде чем подписывать кабалу? Русским языком сказал: не торопись! Семь раз прикинь, а на восьмой предложи свою формулировку…”

– Томи! - крикнул начальник СКВ в полуоткрытую дверь.

– Нет, нет, - запротестовал Лавров. - Я ее и так вчера затаскал до полусмерти.

– А, - сказал начальник бюро. - Не смею задерживать. Ваша командировка? Каким числом отметить?

– Завтрашним.

– Завтрашним? - удивился начальник бюро. - Так быстро?

– Да, знаете… - смутился Лавров. - Завтра у меня день рождения.

– Ах вот как! - воскликнул тот, пожимая руку. - Поздравляю. И от моих сотрудников. Томи! - опять крикнул он в дверь, но Лавров и на этот раз остановил: - Не надо. Она, наверное, уже домой ушла.

Он заехал в агентство Аэрофлота, купил билет, а потом как угорелый носился по магазинам. Столько заказов - одуреть можно. Маме, детям, жене, соседям…

В гостиницу вернулся измученный. Переоделся, умылся и прилег, чувствуя, как с каждой минутой все сильнее колет под сердцем. “Хоть бы позвонила, что ли”, - неожиданно поймал он себя на желании услышать ее голос. “Вверх-вниз, вверх-вниз…” Встал, подошел к окну, отдернул штору и долго смотрел на площадь, посреди которой поднял на дыбы коня Петр I. Вечер был теплый, светлый, от вчерашнего ненастья не осталось и следа, и на площади было много гуляющих. “Походить, может? Белые ночи ведь…” Но тут же подумал, что сердце ноет, а завтра лететь в самолете… И тут же, перебивая это трезвое соображение, опять прежнее, тоскливое желание: “А может, все-таки позвонит…” Так и не пошел погулять и долго, далеко за полночь, пока не принял таблетку, лежал, ожидая звонка, злясь и на себя, на свое слюнтяйство, как он определил свое вчерашнее поведение, на свое сердце, разнывшееся так не вовремя, а еще больше - на нее. И пока не уснул, видел перед собой, на белой стене, огромную площадь со вздыбленным конем и черным, пугающим своей громадой собором. Потом собор качнулся… “Какой вы нежный, - услышал он ее голос. - Поцелуйте меня…” Лавров вскочил и чуть не упал - так занемели у него ноги. “Хватит с ума сходить, - разозлился он. - Что было, то было…” Лавров вышел на проспект, огляделся, увидел станцию метро и решительно направился к ней. “Нечего терять время, - решил он. - Доберусь до Невского, хоть заказы выполню…” Но вышел не на той станции, а потом, как выяснилось, и вообще сел не на тот поезд и долго чертыхался, разбираясь в схеме. Разобрался, все вроде понял, а вышел опять не там - поторопился. Но ждать следующего поезда не стал из принципа, решив одну остановку пройти пешком.

Вышел на Владимирской площади, с удивлением оглядел толпу цветочниц, чуть было не купил букет гвоздик - уж больно хороши были, но вовремя спохватился, что дарить некому, спросил, как пройти к Невскому, и пошел, зябко поеживаясь от холодного и въедливого дождя.

До Невского он так и не дошел. Вдруг поднял голову и увидел, что стоит у театра. “Так мы с ней в театр и не попали, - вспомнил он. Против воли и неожиданно для себя шагнул к кассам. - Как она хотела в театр - странно даже”, - вновь всплыло отчетливое воспоминание о том вечере: шли, шли, вдруг неожиданно оказались перед каким-то театром, может, даже перед этим самым, она посмотрела на него таким просительным взглядом… Долго и напрасно он тогда вымаливал у кассира: “Парочку билетиков на сегодня”.

Перед кассой была небольшая очередь, но из обрывков фраз он понял, что билеты можно купить лишь на конец недели. И когда подошла его очередь, он, повинуясь какому-то властному внутреннему голосу, вдруг вместо денег протянул кассиру рулончик.

Он не смотрел на кассира. Он знал, что она с удивлением развернет, с удивлением прочтет: “Свидетельство Сергею Семеновичу Лаврову…”

– Вам на сегодня? - услышал он голос. - Два?

Повернулся лицом к окошечку и встретился с изумленными (а может, испуганными?) глазами молоденькой женщины.

– Н…нет, мне один, - покраснел Лавров.

– Пожалуйста, партер. Очень удобное место.

Лавров взял рулончик, развернул - в нем лежал билет.

– Хм… - только и нашелся что сказать он и поспешно отошел от кассы.

Спектакль ему не понравился. А может, ему было не до спектакля, так и стояли у него перед взором изумленные глаза кассирши. “Что она там такое вычитала? - в который раз спрашивал сам себя Лавров. - Обыкновенная шутка… А может, я что-то не так прочел? Может, в тексте там совсем другой, непонятный мне смысл?…” Стараясь не шуметь, он извлек из внутреннего кармана пиджака несколько помятый рулончик, развернул на коленях… Слишком темно было в зале, чтобы можно было прочесть мелкий, к тому же весь в завитушках текст. Кроме слова “Свидетельство”, своего имени и даты, он сумел разобрать лишь “Томи”…

Он увидел ее в аэропорту.

– Томи? Какими судьбами? Как вы узнали рейс? - обрадовался он и кинулся к ней, роняя на ходу свертки.

Секунду-две, словно не веря, она впитывала его слова, и вдруг вспыхнули, засинели счастьем ее глаза.

– Вот, это вам, - сказала она, протягивая бумажный рулончик и смеясь глазами. - Вы сегодня именинник, да? Я вам хочу сделать подарок. Подарок такой большой, что вам его не увезти. Поэтому я вам вручаю свидетельство на владение моим подарком. Берегите его. В следующий раз, когда вы приедете в Ленинград, этот город будет уже ваш. И вам не придется больше мучиться с гостиницами…

Томи засунула рулончик ему за пазуху.

– Только не потеряйте, ладно? - сказала она, по-прежнему смеясь одними глазами. - А теперь идите, - подтолкнула она его. - Посадку на ваш объявили.

Он подобрал свертки, руки оказались занятыми… Шагнул к ней, но она покачала головой: “Не надо, идите…” И осталась у выхода на перрон с прижатыми к губам пальцами.

Он едва не потерял ее рулончик. На трапе, когда поднимался в самолет, вдруг почувствовал что-то неладное, оглянулся…

– Это вы уронили?

Рулончик оказался дарственным актом. На плотной меловой бумаге золотом был вытиснен кораблик Адмиралтейской иглы, справа от кораблика крупным шрифтом напечатано слово “Свидетельство”, а ниже старинным шрифтом тушью было написано: “Сергею Семеновичу Лаврову. Самое дорогое, что у меня есть на свете, - мой город.

Мой город со всеми его дворцами, площадями, парками, театрами. Однажды я решила, что подарю город человеку, который знает, что такое счастье. Пусть этот человек, решила я, будет не только самым счастливым, но и самым богатым - ведь ему будет принадлежать самый прекрасный на земле город! Дарю Вам мой город, Сергей Семенович, он отныне к Вам будет так же ласков и нежен, каков Вы сам, - ведь я теперь знаю, какой Вы удивительный человек!