Сборник - Фантастика, 1982 год

Победа моя была пирровой. Уравнения оказались настолько сложными, что для каждой звезды их приходилось решать заново. И я торопился. Ребята сдавали летнюю сессию, а я считал и считал, будто каждую минуту ко мне могли подойти и сказать: “Стоп, Ряшенцев, хватит. Вы должны учиться. Вы должны работать. В мире много дел и без этих голосов”.

Каждый вечер я приходил к Олегу. Мы просматривали расчеты, толковали о заметке для “Астрономического журнала”.

А потом колотили по клавише старого пианино, слушали наше произведение - голос звезды, симфонию из одной ноты. Размышляли, к какой еще звезде приложить наш стетоскоп.

– Арктур, - сказал я.

– Арктур? - Олег полистал справочник. - Нет, неинтересно. Давай лучше Эр Тэ Козерога. Магнитная переменная звезда, классический случай…

Он посмотрел на меня и закончил: - А, впрочем, делай, что хочешь. Тебя заставлять - все равно, что плыть против течения.

Он усмехнулся, но не иронически, как обычно, а очень доброй улыбкой довольного человека.

Олег оказался прав. Арктур не звучал вовсе. Я получил в решении нуль, точно нуль. Чувствовал себя обиженным, будто у меня отняли вещь, которой я дорожил больше всего на свете.

Арктур ярко светил по вечерам над восточным горизонтом, бессловесная звезда, красивая посредственность с абсолютным нулем в звуковом спектре. Огорчение мое прошло, и последние дни перед Отъездом в горы я думал уже о другой идее. Она пришла мне в голову неожиданно и заслонила Арктур, станцию, Олега.

Я думал о голосе вселенной.

После обеда Бугров с Докшиным сложили тарелки и понесли на “камбуз”. Я хотел обговорить новую идею, и, когда Володя вернулся, мы начали толковать об одном и том же на разных языках. Бугров ходил по комнате, двигая стулья.

– У человека пять чувств, верно? - сказал он.

– Допустим. Знаешь, я думаю, что можно слышать не только звезды.

– Мы вообще не можем слышать звезды, - отрезал Володя. - Я говорю, что нужно использовать остальные четыре чувства.

– Володя, есть один универсальный объект, и если удастся услышать, как он звучит…

– Универсальными бывают магазины… Я утверждаю: звездную песню нельзя услышать…

– Я имею в виду грохот взрывающейся вселенной, - закончил я.

– …Но ее можно увидеть! - поставил точку Бугров.

И лишь тогда до каждого из нас дошел смысл.

– Грохот взрывающейся вселенной? - вскричал Бугров.

– Увидеть звук?! - изумился я.

– Да, да, увидеть, если ты придумаешь как, - нетерпеливо сказал Володя. - Ты серьезно говоришь - грохот вселенной?

– Серьезно. Но разве можно видеть то, что положено слышать?

И мы опять заговорили на разных языках, начали выяснять друг у друга, что каждый из нас имел в виду. Постепенно я вообще перестал понимать, а Володя неожиданно закричал:

– Геннадий!

Докшин явился немедленно. Уселся на столе, заявив, что, когда Володя ходит по комнате, самое безопасное место под потолком.

– Мы будем излагать, - сказал Бугров, - а ты слушай и не давай нам перебивать друг друга.

– С твоим приездом, Сережа, - усмехнулся Гена, - жизнь на станции заметно полегчала. Я имею в виду себя. Приятнее, знаешь, выступать в роли судьи, чем ответчика. Ну-ну, - добавил он в ответ на нетерпеливый жест Бугрова, - это только вступительное слово. Прошу стороны высказываться. Ты, Сережа…

Десять миллиардов лет назад Метагалактики не было. Закончилась очередная пульсация, и вещество сжалось в предельно тугой шар, настолько плотный, что в нем не мог существовать ни один атом. Давление, плотность, температура, тяжесть раздробили атомы на отдельные частицы, но и этим частицам стало тесно. Шар все сжимался, и частицы начали вдавливаться друг в друга.

В этот момент родилась Метагалактика.

Шар - первичный атом мироздания - взорвался, как перегретый паровой котел. Врассыпную бросились частицы, почти со световой скоростью удаляясь от колыбели вселенной. Но еще быстрее неслись фотоны и нейтрино, определяя границы будущей Метагалактики. Частицы разбегались, плотность падала, пространство распрямлялось. Появились атомы. Через несколько дней после взрыва Метагалактика была еще невелика, но плотность ее заметно упала, всего только миллион тонн в одном кубическом сантиметре - пирамида Хеопса в кулаке.

В тот момент, когда взорвался первичный атом, раздался страшный, непередаваемый грохот, и первая звуковая волна понеслась вдогонку свету. Температура была так высока, что звук в то время почти не отставал от света. Две волны неслись одна за другой, и каждый, кто мог увидеть зарождение Метагалактики, мог и услышать трубный глас рождающейся вселенной.

Температура падала, начал выдыхаться и звуковой фронт.

Через много миллионов лет - ничтожное в масштабах вселенной время - свет ушел далеко вперед, а звук - это был уже не трубный глас, а тихий шепот - плелся далеко позади, огибая новорожденные галактики, умирая и возрождаясь вновь.

Когда-нибудь люди полетят к звездам. Полетят к близкому Сириусу и далекой Бетельгейзе. Они будут пролетать мимо странной звезды Эр Тэ Козерога. Экипаж звездолета соберется в кают-компаний, капитан включит звуковой локатор, и высокий свист раздастся из динамиков - это звезда будет салютовать людям. Но неожиданно свист смолкнет, люди беспокойно посмотрят друг на друга. И тогда вновь оживут динамики. Что это будет - шепот или вой, низкое с присвистом урчание или каскад, фейерверк, симфония? Люди будут слушать, приборы - записывать, и это мгновение никогда не сотрется из памяти.

Возвратившись на Землю, космонавты расскажут о том, что далеко от солнечной системы встретили в пространстве эхо. Далекое, слабое, затерявшееся. Эхо взрыва, породившего мир. Голос вселенной.

Бугров остался равнодушен.

– Неплохо, - сказал он. - Опять горы расчетов, а в конце пшик. Наблюдение - вот что нужно. Как ты считаешь, Гена?

Докшин сидел, подперев кулаком голову, смотрел в одну точку.

– Романтика, - тихо сказал он. - Боюсь, Володя, это всего лишь романтика…

– Нет, Гена. - Голос Бугрова зазвучал неожиданно мягко. - Глупости не повторяются. Ведь так, Сережа?

Я пожал плечами. Ничего не понимал. Они вдруг стали другими, будто Гена боялся чего-то, а Володя успокаивал его как маленького, положив ему на плечи обе руки.

Докшин тряхнул головой, поднялся, стал у окна.

– Продолжайте, - сказал он. - Я слушаю, Володя. Твоя очередь.

– О чем мы говорили? - Бугров провел ладонью по лбу. - Да… Серега, ты собираешься рассчитывать голос вселенной?

– Попробую, - сказал я.

– А звездные голоса? Ты так и не слышал их.

– Слышал… Шестьдесят шесть герц.

– Теория, - поморщился Володя. - Я хочу услышать на самом деле. Понимаешь, звездные голоса - это результат определенного процесса. Они очень слабы - не услышишь. Но представь: далеко от тебя находится человек, он что-то говорит, ты не слышишь голоса, но можешь увидеть в бинокль, как движутся его губы. Ты можешь увидеть, что он говорит.