Сборник - Фантастика, 1982 год

Далеко за полночь взволнованный, но счастливый Дей возвращался вместе с женой и сыном домой.

– Папа, папа! Смотри, падающие звезды! - показывая рукой на темное небо, вдруг закричал маленький Коллинз.

Первая. За ней - вторая. Они оставили длинный светящийся след на небосводе. Сейчас должна быть третья, подумал Дей, третий алмаз был самым крупным.

Вот она!… Долго еще смотрел Дей на медленно угасающий тонкий шлейф, который как бы растворялся в занимающейся заре…

В июле 1945 года Киевский отдел охраны здоровья направил меня на работу в отдаленный район области, и почти сутки я ехал в переполненном вагоне к месту назначения. У сонного мрачного проводника осведомился, когда будет моя станция. Он посмотрел на меня так, словно я спросил его о чем-то непристойном, и, пожав плечами, буркнул: “.Скоро”. Поколебавшись, я поинтересовался, долго ли будет стоять поезд. Проводник, удивляясь моей назойливости, сурово покачал головой и сказал, что остановка только на три минуты.

Я подхватил вещмешок и начал пробираться к тамбуру, протискиваясь через сплошную массу человеческих тел. Как только поезд, вздрогнув, остановился, я соскочил с подножки на тускло освещенный перрон. Неподалеку виднелись смутные очертания клумбы, и прохладный вечерний ветер доносил приторный запах ночной фиалки. Чуть дальше сплошной стеной темнели деревья. Слева - черные руины разбомбленного вокзала, справа - деревянный барак, в котором временно ютились станционные службы. Сквозь щели между досок пробивался желтоватый электрический свет.

От вокзала шли две дороги, и я, вспомнив советы, уверенно двинулся направо. Этот путь действительно вел к районному отделу охраны здоровья, при котором жил заведующий.

Иван Фомич, так звали заведующего, принял меня радушно. Поужинав, мы долго пили чай вприкуску. Иван Фомич, радуясь приезду гостя из самого Киева - “матери городов русских”, разговорился и проявил глубокие познания в древней литературе и искусстве.

Когда он начал анализировать преимущества гекзаметра и терцин, я сделал отчаянную попытку подавить зевоту и принялся массировать веки, борясь изо всех сил с одолевающей дремотой.

– У вас необыкновенная эрудиция, - высказал я хозяину полуискренний комплимент, стараясь хоть как-то остановить поток его великолепного и утомительного красноречия.

Иван Фомич смущенно закашлялся.

– Да что вы, что вы! Просто здесь, на периферии, счету нет свободному времени, а история и литература - мое увлечение еще со студенческих лет. У вас тоже появится такая возможность. Село, куда мы вас направим, глухое и тихое. Люди там, вы только представьте себе, до сих пор в колдунов верят. Да, да! Есть у них один такой, что будто исцеляет прикосновением рук и волшебными словесами. То ли Перцатием его зовут, то ли Патратием. Темные люди уверяют, что ему ведом даже язык зверей. Вы представляете?! И это в двадцатом веке!

Так я впервые услышал про сельского волшебника деда Патратйя.

До села Партизанского пришлось ехать на попутной полуторке. Шофер, веселый, общительный парень, узнав, кого и зачем он везет в Партизанское, покрутил стриженой головой и, усмехнувшись, заявил:

– Трудненько тебе придется! Там у тебя, как говорят союзнички, сильный конкурент будет. Ты молодой, молодым, известно, всегда доверия меньше. А дед Патратий доверие давно завоевал.

Как и каждый молодой специалист, я довольно болезненно воспринял его сомнения относительно моей квалификации и потому, обидевшись, остальную часть дороги просидел насупившись, сквозь зубы отвечая на его вопросы.

Председатель колхоза встретил меня приветливо, поинтересовался, где я учился и надолго ли приехал в село. Вопрос с жильем решился очень просто. Председатель заметил старушку, проходившую мимо сельсовета, и крикнул через открытое окно;

– Ганна! Молодого в приймы возьмешь?

– А кто он такой из себя? - насторожилась та.

– Доктор из города.

– Отчего не взять, коль человек хороший, - сразу же согласилась старушка.

Хата бабушки Ганны была небольшой, аккуратной, снаружи обмазана глиной и побелена, как это обычно делают в селах на Украине. Хата стояла на холме, на склоне которого были посажены кукуруза и картофель. У подножия росли десятка два кочанов капусты. В низинке журчал ручеек, начало которому здесь же, во дворе, давал родник. Землю вокруг родника выбрали, и образовался миниатюрный пруд - “колобатина”, как называла его хозяйка. Высокие вязы склонялись над прудочком и давали ажурную тень зеленоватой прозрачной воде. Возле воды чинно сидели лягушки. Они совсем не боялись бабки, но с шумом плюхались в воду при моем приближении.

Бабушка Ганна любила поговорить. В первый же день я узнал все о ее покойном муже - подпоручике (“Хотя царю служил, но был хорошим человеком, Игнат мой”), о сыновьях, работающих в Киеве на заводе, и, конечно же, обо всех болячках, терзавших ее старое тело.

Как-то сидел я во дворе в тени старой вишни и делал выписки из анатомического атласа Воробьева. Бабушка Ганна неподалеку чистила куском кирпича сковороду и по привычке что-то рассказывала. Краем уха я уловил, что она произнесла имя Патратий, и, заинтересовавшись, переспросил;

– Что-где Патратий?…

– Да, говорю, что без Патратйя все бы мои куры передохли, - повторила хозяйка, поощренная вниманием. - Горе мне да и только было с этими курями. Разгребли они начисто весь огород соседки моей, Горпины. А Горпина тогда и говорит: “Будут еще ко мне бегать, отравлю треклятых!” - Бабушка Ганна осуждающе покачала головой. - Ну в чем они, глупые куры, виноватые? Но Горпина, чтоб ее лихоманка схватила, беспременно сделала бы так, как сказала. Вот тогда и надумала я привести к ним Патратйя.

– А что, этот Патратий специалист по курам? - не удержавшись, ехидно спросил я.

– Не смейся, сынок. Патратий, он всякую птицу и зверя понимает. Свирепейший зверь Патратия не тронет. Курей заговорить ему легче, чем галушку проглотить. Зашел он в мой курятник и сказал курям слово. Так знаешь, впрямь поумнели они после этого. Со двора ни ногой!

Размеренно и однообразно плыли дни моей сельской жизни: вправлял вывихи, лечил мелкие травмы, врачевал пациентов и “от головы”, и “от живота”… В те дни, когда Патратий вел свой прием, поток больных раздваивался, и та его часть, которая текла к хате Патратия, была заметно больше. Это выводило меня из равновесия; я всячески старался выведать, как же, чем лечит знахарь. Чтобы одолеть врага, нужно получить о нем наиболее полную информацию. Но дошлый дед ошибок не допускал. В тяжелых или сомнительных случаях он отправлял больных к доктору.

Как мне удалось разузнать, метод его лечения состоял в том, что он произносил “слово” - и больным сразу же становилось легче, по телу разливалась приятная теплота, боль утихала…