Сборник - Фантастика, 1987 год

Саранин налил два стакана мадеры, и в женин стакан вылил снадобье.

– Мне что-то холодно,- тихонько и лениво сказала Аглая,хоть бы платок.

Саранин побежал за платком. Когда он вернулся, стаканы стояли, как прежде. Аглая сидела и улыбалась.

Закутал ее в платок.

– Мне как будто бы лучше,- сказала она,- пить ли?

– Пей, пей! - закричал Саранин.- За твое здоровье.

Он схватил свой стакан. Выпили.

Она хохотала.

– Что? - спросил Саранин.

– Я переменила стаканы. Тебя прослабит, а не меня.

Вздрогнул. Побледнел.

– Что ты наделала? - воскликнул он в отчаянии.

Аглая хохотала. Смех ее казался Саранину гнусным и жестоким.

Вдруг он вспомнил, что у армянина есть восстановитель.

Побежал к армянину.

“Дорого сдерет! - опасливо думал он.- Да что деньги! Пусть все берет, лишь бы спастись от ужасного действия этого снадобья”.

Но злой рок обрушился, очевидно, на Саранина.

На дверях квартиры, где жил армянин, висел замок. Саранин в отчаянии хватился за звонок. Дикая надежда одушевила его.

Звонил отчаянно.

За дверью громко, отчетливо, ясно звенел колокольчик,с тою неумолимою ясностью, как звонят колокольчики только в пустых квартирах.

Саранин побежал к дворнику. Был бледен. Мелкие капельки пота, совсем мелкие, как роса на холодном камне, выступили на его лице и особенно на носу.

Стремительно вбежал в дворницкую, крикнул:

– Где Халатьянц?

Апатичный чернобородый мужик, старший дворник, пил чай с блюдечка. Покосился на Саранина. Спросил невозмутимо:

– А вам что от него требуется?

Саранин тупо глядел на дворника и не знал, что сказать.

– Ежели у вас какие с ним дела,- творил дворник, подозрительно глядя на Саранина,- то вы, господин, лучше уходите. Потому как он армянин, так как бы от полиции не влетело.

– Да где же проклятый армянин? - закричал с отчаянием Саранин.- Из 43-го номера.

– Нет армянина,- отвечал дворник.- Был, это точно, это скрывать не стану, а только что теперь нет.

– Да где же он?

– Уехал.

– Куда? - крикнул Саранин.

– Кто его знает,- равнодушно ответил дворник.- Выправил заграничный паспорт и уехал за границу.

Саранин побледнел.

– Пойми,- сказал он дрожащим голосом,- он мне до зарезу нужен.

Дворник участливо посмотрел на него. Сказал:

– Да вы, барин, не убивайтесь. Уж коли у вас такая нужда есть до проклятого армянина, то вы поезжайте сами за границу, сходите там в адресный стол и найдете по адресу.

Саранин не сообразил нелепости того, что говорил дворник.

Обрадовался.

Сейчас же побежал домой, влетел ураганом в домовую контору и потребовал от старшего дворника, чтобы тот немедленно выправил ему заграничный паспорт. Но вдруг вспомнил.

– Да куда же ехать?

Проклятое снадобье делало свое злое дело с роковою медлительностью, но неуклонно. Саранин с каждым днем становился меньше и меньше. Платье сидело мешком.

Знакомые удивлялись. Говорили:

– Что вы поменьше как будто? Каблуки перестали носить?

– Да и похудели.

– Много занимаетесь.

– Охота себя изводить.

Наконец при встречах с ним стали ахать: - Да что это с вами?

За глаза знакомые начали насмехаться над Сараниным.

– Вниз растет.

– Стремится к минимуму.

Жена заметила несколько позже. Все на глазах, постепенно мельчал,- было ни к чему. Заметила по мешковатому виду одежды.

Сначала хохотала над странным уменьшением роста своего мужа. Потом стала сердиться.

– Это даже странно и неприлично,- говорила она,- неужели я вышла б замуж за такого лилипута!

Скоро пришлось перешивать всю одежду, все старое валилось с Саранина,- брюки доходили до ушей, а цилиндр падал на плечи.

Старший дворник как-то зашел в кухню.

– Что же это у вас? - строго спросил он кухарку.

– Нешто это мое дело,- запальчиво закричала было толстая и красная Матрена, но тотчас же спохватилась и сказала: - У нас, кажется, ничего такого нет! Все как обыкновенно.

– А вот барин у вас поступки начал обнаруживать, так это разве можно? По-настоящему его бы надо в участок представить,- очень строго говорил дворник.

Цепочка на его брюхе качалась сердито.

Матрена внезапно села на сундук и заплакала.

– Уж и не говорите, Сидор Павлович,- заговорила она,просто мы с барыней диву дались, что это с ним,- ума не приложим.

– По какой причине? И на каком основании? - сердито восклицал дворник.- Так разве можно?

– Только-то и утешно,- всхлипывая, говорила кухарка. - корму меньше берет…

Дальше - меньше.

И прислуга, и портные, и все, с кем приходилось сталкиваться Саранину, начали относиться к нему с нескрываемым презрением.

Бежит, бывало, на службу, маленький, еле тащит обеими руками громадный портфелище,- и слышит за собою злорадный смех швейцара, дворника, извозчиков, мальчишек.

– Баринок,- говорил старший дворник.

Много испытал Саранин горького. Потерял обручальное кольцо. Жена сделала ему сцену. Написала родителям в Москву.

“Проклятый армянин!” - думал Саранин.

Вспоминал часто: армянин, отсчитывая капли, перелил.

– Ух! - крикнул Саранин.

– Ничего, душа моя, это моя ошибка, я за это ничего не возьму.

Сходил Саранин и к врачу, тот осмотрел его с игривыми замечаниями. Нашел, что все в порядке.

Придет, бывало, Саранин к кому-нибудь - швейцар не сразу впустит.

– Вы кто же такой будете?

Саранин скажет.

– Не знаю,- говорит швейцар,- наши господа таких не принимают.

На службе, в департаменте, сначала косились, смеялись. Особенно молодежь. Традиции сослуживцев Акакия Акакиевича Башмачкина живучи.

Потом стали ворчать. Выговаривать.

Швейцар уже стал снимать с него пальто с видимою неохотою.

– Тоже, чиновник пошел,- ворчал он,- мелюзга. Что с такого получишь в праздник?

И для поддержания престижа Саранину приходилось давать на чай чаще и больше прежнего. Но это мало помогало. Швейцары брали деньги, но на Саранина смотрели подозрительно.

Саранин проговорился кое-кому из товарищей, что это армянин нагадил. Слух об армянской интриге быстро разошелся по департаменту. Дошел и до их департаментов…

Директор департамента однажды встретил в коридоре маленького чиновника. Осмотрел удивленно. Ничего не сказал. Ушел к себе.

Тогда сочли необходимым доложить. Директор спросил: - Давно ли это?

Вице-директор замялся.

– Жаль, что вы не заметили своевременно,- кисло сказал директор, не дожидаясь ответа.- Странно, что я этого не знал. Очень жалею.

Потребовал Саранина.

Когда Саранин шел в кабинет директора, все чиновники смотрели на него с суровым осуждением, С трепетным сердцем вошел Саранин в кабинет начальника.

Слабая надежда еще не покидала его, надежда, что его превосходительство намерен дать ему весьма лестное поручение, пользуясь малостью его роста: командировать на всемирную выставку или по какому-нибудь секретному поручению. Но при первых же звуках кислого директорски-департаментского голоса эта надежда рассеялась, как дым.