Сборник - Фантастика 2001

Маринка смерила его оценивающим взглядом.

– Ну сам - так сам… - загадочно изронила она и вышла из комнаты. В коридоре тихонько лязгнула железная дверь.

Олежка понял, что оплошал, начав оправдываться при госте, и поспешно насупился:

– А Ленку где оставила?…

– У дедов заночует… - последовал равнодушный ответ, и вскоре Маринка появилась вновь. Широкоплечий белый пиджак с металлическими пуговицами она сменила на долгополый домашний халатик с глубоким вырезом. - В компанию-то принимаете?

Так кто же из них, черт возьми, навесил в дверном проеме эту железяку? По всей видимости, Маринка - но зачем? Вроде бы Олежек вполне безобиден, вдобавок явно заискивает перед супругой. Да оно и понятно: как выяснилось, глава семьи третий месяц болтался без работы. То есть сцена с пьяным хозяином-самодуром, крушащим хрусталь мебелью, отпадала напрочь.

Оставалось предположить, что за истекшие годы Маринка стала окончательной стервой и хладнокровно подготавливается к разводу. У судьи даже вопросов не возникнет: ясно же, что от хорошей жизни броню между комнатами не устанавливают…

А с другой стороны, кто тебе, лапонька, виноват? Столько было вокруг рослых, остроумных, удачливых! Нет, выбрала себе какого-то, прости господи, недотыкомку…

– По-прежнему в газете? - спросила Маринка.

– Не-а… - с дурашливой ухмылкой отвечал Кирилл. - Круто ввысь пошел. Ты, мать, не поверишь, но я теперь в команде у одного депутата. Пресс-центром заведую…

– У которого? - с подозрением вскинулся Олежек.

– У Каторжанского.

– Ты ж демократов терпеть не мог!

– Я их и сейчас терпеть не могу…

– Начнете про политику - укушу обоих! - агрессивно предупредила Маринка. - Босяки! Вы когда правилам хорошего тона выучитесь? Ну кто же это глушит коньяк из водочных стопок?

Стол был немедленно сервирован заново, вместо хрустальных наперстков возникли широкие и довольно объемистые бокалы.

– Эй! - всполошился Кирилл. - Куда такие здоровые?

– Тебя ведь никто не принуждает по самый край наливать, правда? - с холодком отозвалась Маринка и тут же плеснула супругу коньяка чуть ли не до половины. А тот, будучи погружен в тяжкое раздумье, машинально принял бокал.

Так… Чем дальше, тем интересней! Она его что же… нарочно спаивает?

Не забывая приветливо улыбаться, Кирилл с любопытством изучал бывшую сокурсницу. Да, постарела… На высокой шее напряглись, натянулись жилы. Каждую шутку встречает надтреснутым и каким-то, воля ваша, тревожным смехом. Да еще этот сухой нервный блеск в глазах…

– По ящику вчера декана нашего показывали… - с тоской пожаловался вдруг Олежек. - Ну, Витютнева, Витютнева! Сергей Палыча… Так знаете, что говорит? "Эти, - говорит, - художники-модернисты наш православный крест правильно нарисовать не могут… Вечно он у них перекошенный какой-то получается. "Мы, мол, так видим". Это не они так видят, это им дьявол глаза отводит…" - Олежек поставил на край стола кулаки, скрипнул зубами и вновь замотал лысеющей, накоротко остриженной головой. - Тварь поганая!… - рыдающе произнес он. - Ты же научный коммунизм преподавал! Как же ты можешь? Память отшибло?…

Кириллу стало неловко.

– Н-ну… - разочарованно протянул он, с укоризной глядя на бывшего сокурсника. - Ты чего? Олежк! Все помнить - это с ума сойдешь…

– Оборотни… - хрипло произнес Олежек и залпом оглушил свой коньяк. - Куда ни глянь… Одни оборотни…

– Смешной ты, ей-богу… - начал было Кирилл - и вдруг обратил внимание, что Маринка уже не сидит, а стоит. Секунду супруги Волколуповы пристально смотрели друг на друга. Потом напряжение спало. Олежек отвел глаза и обиженно нахохлился. Маринка помедлила и вновь опустилась на стул.

Решительно не понимая, что происходит, Кирилл осторожно прокашлялся.

– Я, собственно, о чем?… - с запинкой продолжил он. - Мало ли, что было раньше… Было, да прошло… Настоящим жить надо…

Почувствовал, что порет лютую банальщину, и, устыдившись, выпил. Пора было спасать репутацию.

– Нет, разбаловались мы в застой, - небрежно заметил он, заходя на старую, надежную, бог знает когда придуманную шутку. - Во жизнь была! Очевидное - невероятное. Куда бы ты ни шел, ты идешь навстречу очередному съезду КПСС…

Маринка засмеялась и с восхищением взглянула на гостя. Ободренный Кирилл повернулся к Олегу.

– Так что, Олежек, это не мы оборотни - это время оборотень. Кстати, историей своей про сталевара ты меня не удивил нисколько…

– Сталевара? - не поняла Маринка. - Какого сталевара?

Олежек помялся, заглянул в пустой бокал, немедленно ставший полным, и нехотя повторил свой рассказ о встрече с Томкой Савиной. Маринка слушала с нескрываемым сомнением.

– Станет тебе жена киллера мясом торговать! - резонно возразила она. - Ты вообще заработок киллера представляешь?

Олежек хотел ответить, но не смог - хмелел на глазах. Да что же это она делает? Себе и гостю - по двадцать капель, а мужу - полной мерой. Кирилл всполошился и, сделав вид, что по-прежнему ничего не замечает, принялся пересказывать особо идиотические казусы предвыборной кампании. Олежка клевал носом. Маринка нервно смеялась и лукаво поглядывала на Кирилла.

Чего же она все-таки добивается? Мужа - под стол, гостя - в койку?… Предположение было настолько ошеломительным, что Кирилл запнулся на полуслове. "Ну это уже вообще ни в какие ворота не лезет!" - хотел было возмутиться он, но вместо этого с новым внезапным интересом оглядел хозяйку. Хм… В койку, говоришь?…

Следует заметить, что к своему прошлому Кирилл относился нежно и бережно. Он никогда, например, не упускал случая исправить ошибку молодости, иными словами - переспать с бывшей одноклассницей, сокурсницей, сослуживицей - не важно, как она выглядит в данный момент и насколько у нее успел испортиться характер. Вступал, короче, в интимную связь не столько с ней самой, сколько с собственными воспоминаниями.

Тем временем Олежек (еще один кусочек прошлого!) качнулся вправо, влево и, промычав что-то невнятное, мягко ополз со стула на пол.

– Слава Богу… - тихонько выдохнула супруга.

В горле у Кирилла стало сухо. Обезоруженный бесстыдством Маринки, он уже мысленно раздевал ее. Потом через силу перевел взгляд на поверженного коньяком друга. "Хотя бы на диван его перенести…" - с последней спазмой неловкости подумал Кирилл. Поднялся, сделал шаг к недвижному телу, но, как выяснилось, списывать Олежку со счетов было рановато: ожил, самостоятельно перевернулся на пузо и, утвердясь на четвереньках, с низким горловым урчанием двинулся к гостю. Явно изображал цепного пса.

– Ну, хорош, хорош! - с досадой сказал ему Кирилл. - Чего дурака валяешь?

Олег шел на четвереньках, и глаза его коньячного цвета были и впрямь круглые, как у собаки. Далее почудилось, что лысина Олежека съеживается, стремительно покрываясь жестким коротким волосом, и лишь потом слуха достиг отчаянный вопль Маринки: "Беги! Беги, дурак!…"