Сборник - Фантастика 2002. Выпуск 3

Я знаю, что вы на это скажете: мол, самая настоящая дедовщина. Согласен, она и есть. Отчасти. Свободная Антарктида не объявляла призыв под угрозой суда и колонии. Нам нужны только добровольцы. Не согласен - гуляй. К тому же континент у нас очень уж специфический. Нельзя позволять новичку наделать больших глупостей, пока он не осмотрелся и не понял, что тут к чему.

А вы попробуйте получить гражданство в любой цивилизованной стране спустя всего-навсего два года после иммиграции!

Многие из тех, кто намеревался явиться на готовенькое, уезжают обратно, убоявшись трудов и неустроенного быта. Но многие остаются, и в каждом из них понемногу зреет антаркт.

Удачи им!

Вы умеете работать? Ваши способности не получают признания в вашей стране? Вы готовы начать с нуля? Тогда приезжайте. Возможно, вам понравится.

Разумеется, мы полностью игнорируем смехотворные притязания отдельных лиц на владение тем или иным клочком антарктической суши. Кроме притязаний, у них нет ничего, так за что же платить? Одному особенно настырному (кстати сказать, ни разу не побывавшему в Антарктиде) я от своего имени послал наложенным платежом четыре кола. Нет, не осиновых. Это заявочные столбы - пусть вколачивает их хоть в лунный реголит, хоть в ржавые марсианские пески и царствует там в свое удовольствие. Не застолбил территорию, не защищал свои владения - гуляй.

Чуточку сложнее с чилийцами и аргентинцами, продолжающими храбро настаивать на своих правах на нашу территорию. Мы не стали выгонять их с давно насиженных мест и даже не требуем арендной платы, а всего лишь ограничили им свободу перемещения километровыми зонами вокруг их станций. Нет смысла форсировать события. В конце концов, терпел же Китай на своей территории Гонконг и Макао - и что фатального для Китая из этого проистекло? Кажется, в конечном счете он только выиграл.

Дела наши идут в целом неплохо. Правда, их не становится меньше. Мне то и дело приходится мотаться то в Амундсен-Скотт, то в Новолазаревскую, то в новый поселок в оазисе Грирсона, то куда-нибудь еще. Как и прежде, меня заедает текучка, и я мечтаю об отпуске.

Мечтать, говорят, не вредно. Но уж если мне надоест до чертиков - подам в отставку и махну с семьей на Таити. Или в Австралию. Андрюха Шеклтон звал погостить на отцовском ранчо.

У нас еще все впереди. Не у всех, к сожалению…

Мы так и не узнали, где нашли свою смерть Игорь Непрухин и Евгений Кубицкий, более известный как Женька Большой. Мы не знаем, что их убило: холод или непрочный снежный мост над трещиной в леднике. Для нас, оставшихся в живых, это не так уж важно, а для них теперь тем более. Известно только, что они не дошли до Солнечного. И еще известно, что Игорь удрал из оккупированной Новорусской на тракторе без кабины и без настоящего снаряжения, чтобы местоположение Солнечного оставалось тайной. А Женька добровольно пошел с ним, чтобы хоть немного увеличить его шанс дойти до цели.

Теоретически авантюра могла закончиться удачей - при полном отсутствии ЧП. Но так не бывает. А если такое иногда случается, то немедленно объявляется чудом.

Чуда не произошло. Антарктида вообще не щедра на чудеса и шутить не любит. Сколько прекрасных людей навсегда остались в ее льдах! Игорь и Женька очень далеко не первые и, убежден, не последние. Хотя мне очень хочется думать иначе.

Мы долго пытались найти их тела. Мы не нашли ничего. В редкие погожие дни на поиски вылетал «Ан-3». Два наблюдателя заработали себе снежную слепоту - и все без толку. Поиски продолжались месяц и другой.

Потом, как водится, трагедия начала забываться, а самолет понадобился для других целей. Количество неотложных дел отнюдь не убыло после того, как агрессор оставил нас в покое. Но еще и сейчас пилоты, пролетая над предполагаемым районом гибели наших друзей, пристальнее, чем обычно, всматриваются в ледяной ландшафт, если позволяет видимость.

Шимашевич предложил поставить им памятник. Я видел несколько эскизов, выполненных разными скульпторами. На одном из них они стоят обнявшись - полярник-мечтатель, осмелившийся провозгласить независимость Антарктиды, и яхтсмен, ставший настоящим антарктом. Оба улыбаются, причем под мышкой у Игоря зажат разинувший клюв утконос, а Женька держит в свободной руке банку пива «Оболонь».

Кое-кому идея поставить такой памятник показалась легкомысленной и даже кощунственной, а мне пришлась по душе. Когда мне однажды сказали с отвратительным апломбом, что памятник-де должен воспитывать нашу молодежь в духе мужества и героизма, я взбесился и наорал. Кому нужно искусственное, культивированное, вроде тепличного ананаса, мужество? Оно либо есть, либо его нет, и ни пиво, ни глупые мечты об утконосах ему не помеха.

Лично я до сих пор не могу простить агрессору гибе-т ли моих друзей-антарктов. Что мне с того, что его потери в итоге сравнялись с нашими? Я не удовлетворен тем, что далеко не все наши средства обороны, импровизированные и часто экзотические, были приведены в действие.

Отчасти из-за внезапности нападения. Отчасти из-за того, что само антарктическое руководство не владело всей полнотой информации о том, что мы на самом деле имеем.

Например, так и не пошли в дело вакуумные бомбы на пропане, детали которых дизелист Хвостовой втихую выточил в механической мастерской еще до агрессии, а готовую продукцию где-то прикопал. Впоследствии мы испытали одно такое «изделие», избрав полигоном пустынное местечко метрах в двухстах от крайних домиков поселка. Кто ж знал, что надо было уходить за горизонт! Короче говоря, четырьмя домиками (к счастью, только что собранными и еще не заселенными) в Антарктиде стало меньше. Меня и Хвостового контузило, причем он уверяет, будто его контузило не взрывом, а мною, упавшим с несусветной высоты на него, мирно катящегося по насту и никого не трогающего. Может, так и было: чего не помню, того не помню.

При обороне Новорусской мы потеряли больше пятидесяти человек. Погибли в бою Нематодо и Бакланов-Больших. Приняв ледяную ванну, умер от воспаления легких Илья Зубко - оккупантам не пришло в голову его лечить. А сколько наших соотечественников, как старожилов, так и новичков, пало по всей Антарктиде в попытке оказать безнадежное, как тогда казалось, сопротивление!

Нет ничего безнадежного. Теперь я это точно знаю.

Мы похоронили мертвых в красивом месте на берегу. Рядом с людьми вырыли могилу для Тохтамыша. Никто не видел, как погиб наш верный пес, но прошит пулями он был так густо, как могут прошить только из мести, паля по уже мертвому. Я не сомневаюсь, что его клыки успели попробовать чужой крови.

А попугай Кеша остался жив и снова как ни в чем не бывало летает под куполом. Его сломанное крыло вполне зажило и действует нормально. Сам видел. Уоррен души не чает в крылатом ухоеде и на полном серьезе просил для него медаль. А пока повар оставляет самые лакомые кусочки баранины специально для попугая, так что уши жителей и гостей Амундсен-Скотта остаются в относительной безопасности.