Сборник - Фантастика 2002. Выпуск 3

– Да ладно, чего там, - засмущался пришелец. - Все нормально. Вы мне главное скажите. Не будете "Анну Каренину" писать?

– Да ни за что! Все, хватит. Отписался.

– А "Воскресение"?

– Еще чего не хватало! Церковь я, чего греха таить, недолюбливаю, но отлучение… Жить буду в свое удовольствие… Про меня ещё скажут: нашел в себе силы уйти в зените славы… И не унизился до её эксплуатации… - от удовольствия граф прищурился.

– Обязательно скажут, - подтвердил пришелец.

Толстой вздрогнул. Похоже, он и забыл о его присутствии.

– Сколько тебе тут осталось? - спросил. Гость глянул на часы:

– Одна минута.

– Ну и как там, в будущем?

– Нормально. Жить можно.

– А Россия как?

– Да… Так себе…

– Худо, - покачал головой Толстой. - А в Бога-то веруют?

– По-всякому… Вот, дядька у меня, например… Раздался легкий хлопок, и пришелец исчез. Внезапный ветер смахнул со стола бумажные листы и закружил их по комнате.

– Вот, значит, как… - Граф, кряхтя, поднялся, отпер дверь и крикнул:

– Софья!

– Слушаю, Левушка, - появилась та на пороге и настороженно заглянула в комнату. - А где ж твой гость странный?

– А-а… - неопределенно махнул рукой граф. - Вот что, свет мой. Будь так добра, собери весь этот мусор. - Он указал на разбросанные по полу исписанные страницы. - Собери и сожги. Только сама. Не хочу, чтобы прислуга знала… А после - готовься к выезду. Едем сегодня в город. В оперу.

Одно время племянник Боба, студент филологического факультета, денно и нощно торчал в студии "Russian Star's Soul". Даже, помнится, по текстам наших песен писал курсовую. И вот как-то Петруччио (Петр Васькин - наш идейный генератор) заявил, что в отечественном роке сегодня нет такого мистического и мрачного, а главное - "концептуального" альбома, каким был "Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band". И именно мы - "RSS" - можем дать его слушателю.

Вы только представьте, - говорил он вдохновенно, - слушатель перестает быть слушателем, он становится соучастником, сотворцом…

– Какукавки! - восхищенно заметил племянник Боба.

Покосившись на него, Петруччио продолжил:

– Мы должны придумать новый мир, странный, неожиданный мир, и каждый выберет себе роль в этом мире, и все песни будут посвящены тем или иным взаимоотношениям этих персонажей, будут их иллюстрацией, выражением переживаний…

– Какукавки! - снова повторил племянник.

– Да какой такой, к собакам, Какукавки! - взорвался Петруччио. С перепугу студент втянул голову в плечи:

– Я говорю, КАК У КАФКИ, - старательно разделяя слова, пояснил он. - Как у писателя Кафки…

Мы долго хохотали по этому поводу, и с тех пор прозвали бедолагу Какукавкой.

– …Так что же он натворил? - спросил я Боба, опрокинув рюмку и занюхав рукавом.

– Неделю назад он попросился сюда, в сарай, к сессии готовиться. Мол, тишина тут. Им там горы книг читать надо… Я и пустил, второй ключ для него смастерил. Я же не знал, что он во всем разберется… Вообще не думал, что полезет, он же гуманитарий…

– В чем разберется? Куда полезет?! - снова начал я злиться.

– В приставку мою, куда же еще? Сегодня подхожу к сараю, вижу, он изнутри закрыт. Значит, там, змееныш. Отпер ключом, зашел… Приставка включена, а Какукавки нет. - Голос Боба стал замогильным. - Тут я сразу все и понял.

Та-ак… Лично я, в отличие от Боба, так и не понял, в чем трагизм ситуации, но, что дело худо, осознал. Три года назад, например, он, чтобы похвастаться перед своими одногруппниками, скачал себе черновую версию готовящегося к выпуску третьего альбома "RSS". Представьте наше разочарование, когда наши недоделанные песни зазвучали по всем каналам радио, а мы при том ни гроша от этого не получили…

От неминуемой гибели его спасло лишь то, что именно этот "сырой" альбом и принес нам настоящую славу. Два предыдущих - лишь локальную известность. Кто знает, доведи мы альбом до ума, стал бы он столь популярным? И мы его простили. И уговорили Боба остаться с нами, а то ведь он чувствовал себя настолько виноватым, что собирался покинуть группу.

– Объясни, что ты по этому поводу думаешь, и хватит уже темнить, попросил я Боба.

– Я что, темнил? - обиделся тот. - Чего тут непонятного?

– Мне ничего не понятно. Где Какукавка?

– В прошлом.

– То есть?

Боб встал, прошел в угол сарая и заглянул в монитор своей машины, по Сети соединенной с нашим студийным нейрокомпыотером.

– Раз, два, три… - стал он тыкать по экрану пальцем. - Тут последовательно шесть дат и мест установлено. Прыгает из эпохи в эпоху, из страны в страну. В каждой - по часу. Если, конечно, все нормально получилось.

– А зачем?

– Я откуда знаю? В том-то и дело. Я и боюсь, как бы он там дров не наломал. Сам-то я её даже испробовать побоялся: мало ли что может случиться… Кстати, последняя дата - тысяча восемьсот семьдесят пятый, Россия, Тульская область, Щекинский район, Ясная Поляна… Что-то знакомое… Тебе это название что-то говорит?

– Толстой, - без напряга вспомнил я.

И тут наш разговор прервался. Хорошо, что Боб уже отошел от компьютера, потому что Какукавка материализовался прямо в том месте, где тот только что стоял.

– Попался, змееныш! - вскричал Боб, дернувшись к нему.

– Дядя! Дядя! Дядя! - завопил тот и юркнул мимо Боба в сторону выхода. - Я вам все сейчас объясню!

Но тут уже я, вскочив со стула, закрыл собой дверь. И Какукавка в растерянности замер между нами.

– Что ты мне объяснишь?! - громыхнул Боб, медленно и грозно шагая в его сторону. - Где ты был?! Что ты там делал?!

– Я… Я знакомился с писателями, - пробормотал Какукавка, пятясь от Боба и спиной приближаясь ко мне. - Чтобы лучше подготовиться к экзаменам…

– Ты видел Толстого? - продолжал наступать Боб.

– Конечно! Только что. Вот так, как вас. Классный старикан. Мы с ним отлично пообщались…

– Что у тебя в пакете?!

– Ничего особенного…

– Дай сюда, - потребовал я, поскольку Какукавка как раз приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки.

Он затравленно обернулся и послушно отдал мне пакет.

– Возьми у него и ключ, - скомандовал Боб.

– Вот он, - вручил мне Какукавка перемотанный изолентой пульт от видеомагнитофона.

– Сядь! - приказал ему Боб.

Я вытряхнул содержимое пакета на верстак. Несколько книг и тетрадка. Учебник истории литературы, том Шекспира, том Чехова, том какого-то Данте…

– Это ещё кто? - спросил я Какукавку.

– Был такой. Итальянец, - неохотно отозвался тот.

– Что-то не слышал, - я полистал книгу со странным названием "Божественная комедия". - Ничего себе, комедия… - На старинных гравюрах, иллюстрирующих книгу, изображались самые разнообразные пытки и казни. - Глобальная книжица. Странно, что я о ней не слышал…

Листавший Какукавкину тетрадку Боб поднял голову и, глядя на меня сумасшедшими глазами, спросил: