Сборник - Фантастика 2002. Выпуск 3

Выпили разом. Непрухин подцепил себе из банки зеленую маринованную помидорину. Посмотрел на Шеклтона и положил ему на тарелку такую же. Ломаев, задержав дыхание, набулькивал в кружку воду из чайника.

Прожевав твердые, хрюкающие под зубами помидоры, помолчали. Несмотря на то, что с момента «прыжка» континента минуло более суток, случившееся только начинало укладываться в головах людей, и то не без помощи спирта. По правде говоря, в тот момент, когда солнце внезапно переместилось с горизонта в зенит, а затем заволоклось густейшим туманом, никто ничего не. понял.

Мигрень случилась у всех, что верно, то верно. Врач объяснил это явление резким изменением магнитного поля, выдал личному составу анальгин и посоветовал расслабиться. Какое там!..

Общая растерянность выразилась в неуместной суете. Ошалевшие полярники без толку бегали из домика в домик, из балка в балок, мешая работать немногим флегматикам, пытающимся продолжать заниматься своими делами, растерянно матерились, и глаза у каждого были в пол-лица. У повара Сусекова выкипел борщ. Издалека было слышно, как орали перепуганные пингвины из ближайшего к станции стада. Выл и путался под ногами несчастный кобель Тохтамыш. Типунов, сам ничегошеньки не понимающий, бросался на подчиненных не хуже цепного пса, орал, карал и разносил.

Произошел крупный природный катаклизм - это было ясно каждому. Но сути его не понимал никто. Только-только, казалось, изготовились к очередной зимовке - и вот на тебе!

По-видимому, мировые средства массовой информации здорово растерялись, иначе невозможно объяснить тот факт, что первые сведения о перемещении шестого континента пошли в эфир лишь спустя пятнадцать часов. Вскоре, однако, Непрухин принял радиограмму с «Капитана Хлебникова», только вчера ушедшего из Мирного в сторону Тасмании с возвращающейся на Родину сменой полярников и нахватавшейся «полярной экзотики» ненавидимой зимовщиками толпой круизных и капризных туристов, утонуть бы им на глубоком месте.

Радиограмма была скупая: новые координаты судна (близ берегов Канады), рекомендация сохранять спокойствие, дружеские пожелания и более ничего. Непрухин клялся и божился, что, согласно давно и прочно установленному порядку, он доложил о содержании радиограммы одному только Аркадию Степановичу Типунову и более никому, однако же через пятнадцать минут о «переезде» материка стало известно всем на станции. Типунов только махнул рукой. Потом пришла радиограмма из родного ААНИИ примерно того же содержания. Не нервничать, сохранять спокойствие, ждать указаний. Мол, подумаешь, материк с цепи сорвался - ха! Видали, мол, и не такое!

Кто видал? Когда?

Теперь уже не могли работать и самые стойкие, с бронированной психикой. Собирались кучками в промозглом тумане, ежились в каэшках, спорили и галдели.

Столь густой туманной пелены не помнили и ветераны. Туман на антарктическом побережье, что в Новорусской, что в не очень далеком Мирном, вообще редкость. Появись он - стекающий с купола ветер порвет его в клочья и унесет в океан.

Приходилось признать, что море у припая парит с чудовищной силой, а значит, вода куда теплее, чем ей положено быть. Не поленились сбегать - намерили семь градусов, через час - восемь с половиной, а еще через час - десять ровно! После этого туман сгустился до того, что бегать на припай стало опасно, и измерения прекратили. Правильно сделали: через двадцать минут пришла волна, невысокая, но длинная и могучая, как прилив. Припайный лед не просто взломало - искрошило в густую кашу. Чему дивиться, когда материки прыгают с места на место, как блохи. Удивительно, что не пришла волна с небоскреб высотой.

Но как раз туман больше всего и убедил скептиков в реальности наблюдаемых событий. Можно не согласиться с радиограммой, но поди поспорь с физикой!

С рекомендацией расслабиться Типунов в конце концов согласился вполне, приказав завхозу выдать по двести граммов водки на индивида и добавив две бутылки коньяка от себя - кутить так кутить. Коньяк, как все на станции знали, был особенный - его предполагалось выпить в ноябре по случаю окончания зимовки. Однако о какой зимовке теперь могла идти речь?

– Я не понять, - молвил Шеклтон, прожевав помидорину и моргая. - Почему смерть Антарктида? Изъясни.

– Чего тут не понять, - махнул рукой Непрухин и, задев флягу со спиртом, едва успел ее подхватить. Покачал в руке, подумал и поставил на стол. - А, ладно, не будем о грустном. Ты мне, Ерема, лучше про ваших утконосов расскажи, очень я ими интересуюсь, а вот живьем сроду не видел. Они крякают или как?

Шеклтон наморщил лоб, пытаясь вникнуть в смысл вопроса. Так и не вникнув, смастерил из ладони подставку и уронил в нее лицо.

– Отстань от человека, - прогудел Ломаев, со смаком жуя хлебную корку. - Вчера приставал, позавчера приставал, сегодня пристаешь. Дались тебе эти утконосы. Он их, может, и в глаза не видел.

– Как это не видел, когда он из Австралии? Скажешь, он и кроликов не видел? Или кенгуру?

Ломаев ухмыльнулся в бороду.

– По-твоему, у них там утконосы в каждом пруду резвятся? Ну вот ты, скажем, из России. Расскажи-ка, как у нас медведи по улицам табунами ходят. Гостям интересно.

– Иди ты, - буркнул Непрухин и вновь устремил взгляд на Шеклтона. - Нет, правда…

– Мьедвэд? - поднял голову Шеклтон. - Что есть?.. О, бэр!.. Ноу, бэр - не есть в Аустралиа. Коала есть. В зуу… в зуупарк… Утконос в зуупарк есть тоже. Я ходить видеть.

– Он из Ньюкасла, - пояснил Ломаев. - Сколько тебе раз говорить? Большой город. Откуда там утконосы, кроме как в зоопарке?

– Не знаю, - сказал Непрухин и вздохнул. - Я как думал? Пришел на ихний пляж, разделся,

прыг в воду, а утконосы - только фр-р-р в разные стороны. Так и шустрят. И крякают. Думал, там у них искупаться нельзя, чтобы не напугать утконосов…

Прислушивающийся с видимым напряжением австралиец решительно замотал головой:

– Утконос пугать - нет. Не надо. Данджер… опасность. Ядовитый спур… как сказать русски?

– Шпора, - перевел Ломаев и гулко икнул.

– Йес, ядовитый шпора на задний нога. Пугать - не надо. Только самый глупый человек. Умный - не пугать.

– Ясно, - кивнул Непрухин, тщетно пытаясь побороть икоту. - А они - ик! - крякают?

– Ноу. Зачем?

– Ну как зачем? - удивился Непрухин. - Утконосы все-таки. Были бы дятлоносы - долбили бы что-нибудь. А так должны крякать. Скажешь, нет?

Шеклтон долго думал.

– Должны, - согласился он наконец. - Но не крякают.

– Ты на Непрухина внимания не обращай, - сказал Шеклтону Ломаев. - Ему утконосов подавай, или бушменский язык выучить, или еще чего. Лет сорок назад из него получился бы нормальный романтик с горящими глазами.

– А сейчас? - заплетающимся языком спросил Шеклтон. - Кто есть сейчас получился?