Сборник - Фантастика, 2004 год

Мыслящий удав, трудившийся механиком в гараже, висел на обычном месте. При появлении человека лениво повел головой и приоткрыл светящиеся пронзительные глаза. Трейси его слегка побаивался, несмотря на меланхоличный характер и подчеркнутую логичность поступков. Но придраться не мог: свои обязанности мыслящий удав знал и превосходно с ними справлялся, чего нельзя было сказать об остальной прислуге.

– А где машина? - удивился Трейси.

– Ммм… Машина? - удав кушал один раз в сутки, с вечера, и после завтрака у него наступал самый пик пищеварения. - А, машина… Так на ней повариху увезли. В госпиталь. Сложное деление, знаете ли. Если врачи не разделят, то непременно умрет. Позволю себе посоветовать: берите на ее место гидру. Конечно, она готовит только пищу, которую сначала сама переварит, это не каждому по вкусу, но с ее принципом пищеварения отъест не так уж много. Зато она почкуется, а не делится.

– Я подумаю. Мне нравится ваша мысль.

– Еще бы! - согласился удав и закрыл желтые глаза. По его мнению, дальше говорить было не о чем, а пустопорожнюю болтовню он с высот своей мудрости не уважал.

На положенной ему по статусу машине Трейси ни разу ездил. Постоянно находился кто-то, кому она была нужней. Склонный во всем видеть хорошее, Трейси порой думал: если салон такой же загаженный, как банкетки и диваны в его приемной, то куда здоровей ходить пешком. Конечно, в приемной регулярно убирались, но выделения множества инопланетных тел - а редкий пришелец носил одежду даже из соображений личной гигиены - прочно въедались в ткань, оставляя скользкий налет и неприятный запах.

Хоть машина и была одним из чудес, ради которых Трейси покинул родное гетто, он не расстраивался, освоив систему общественного транспорта. В конце концов, говорил он себе, автобус - тоже машина. Только большая.

В автобусе об него вытерся какой-то гражданин, покрытый толстым слоем жирной слизи. Гражданин вздыхал и охал, жалуясь, что местное солнце совершенно ужасное, что оно высушивает его нежную кожу, неужели нельзя было как-то притушить это проклятое светило? Непонятно, куда смотрят правительство и парламент, если позволяют гражданам так страдать. За что они налоги дерут? Ну хорошо, если они не могут напустить в атмосферу приятных облаков, то хоть улицы-то могли закрыть козырьками?! Автобус наполнился сочувственными репликами.

Трейси медленно зверел. За каким хреном все эти существа так рвались на Землю, если им здесь все не по нраву?! Катились бы к себе обратно… Набиваются сюда, будто других мест во Вселенной не существует. Понятно, что их привлекает: Земля единственное государство, взявшее демократичный курс на гуманизацию и уравнявшее все расы в правах. Теперь их отсюда поганой метлой не выгонишь - у себя-то они никаких прав не видывали!

Сойдя на остановке, Трейси тщательно обтер костюм носовым платком. Из платка вывернулась рассерженная мыслящая сороконожка, которая забралась в карман, чтобы не платить за проезд в автобусе, и по вине Трейси пропустила нужную улицу.

Безымянная, как все негосударственные фирмы, корпорация с внушительным перечнем оказываемых услуг, продаваемых товаров и производимого оборудования ютилась в облупленном здании на задворках 421-ой авеню. Трейси понял, что фирма далека от респектабельности, но не остановился: он нуждался в любой работе, честной и оплачиваемой.

Он приготовился сообщить в домофон, что явился на собеседование, когда ворота разъехались в стороны, выпуская наружу недовольно гомонящую толпу. Трейси отступил, думая, что желающих занять единственную свободную вакансию слишком много, но он обязан верить в себя - и тогда все получится.

На запущенном дворе и парадном крыльце чего-то ожидали возбужденные граждане. На расспросы Трейси никто не реагировал. Растолкав людей, он с трудом пробрался в здание. Дальше холла на первом этаже ему проникнуть не удалось. Да и не было в том необходимости: вакансия оказалась занятой, и уже давно. У подножия лестницы возвели трибуну, на которую водрузили гигантский аквариум с мыслящим осьминогом.

– Начальник рекламного отдела, - сообщил мыслящий ослик, переминавшийся с ноги на ногу в опасной близости от ботинок Трейси.

– Вроде вакансия не в рекламу требовалась, - осторожно заметил Трейси.

Ослик тяжело вздохнул:

– Это да. Только вакансию они отдали еще позавчера. Видите мыслящего паука рядом с аквариумом? Это политический беженец. Корпорация хочет налоговых льгот, потому приняла на работу политического. Заодно устроила дешевое шоу с нашим участием. Я сегодня утром звонил, мне сказали, что вакансия свободна. Пришел загодя, а тут таких как я - сотня. Всем же понятно, если на собеседование приглашают столько народу одновременно, то не возьмут никого. А потом телевидение приехало.

Трейси порадовался мысленно, что договорился о встрече не в одной, а в трех фирмах. И с хорошим запасом времени, который позволял ему поглазеть на происходящее.

Осьминог произнес торжественную речь, из которой следовало, что он решительно чувствует родство с пауками, но при этом конкретно осуждает царящие на их родине порядки - отсутствие демократии, неравенство в правах, дискриминацию по половому признаку и политическую цензуру. И как только подвернулась возможность, он тут же оказал дружескую услугу диссиденту, приняв его на работу и тем самым гарантировав ему получение земного гражданства…

Он говорил долго, Трейси начал зевать. Из толпы послышались расистские выкрики. На недовольных кинулись журналисты. Один оказался рядом, сунул ослику микрофон:

– А вы арахнофоб, сознайтесь?

Трейси вжался в толпу, максимально увеличив расстояние между собой и интервьюируемым ослом: угодить на экран в скандальном ракурсе он не хотел. Слишком уж тяжело потом восстанавливать репутацию. Спустившись во двор, Трейси без помех вышел на улицу, но вздохнул спокойно, лишь затолкав себя в переполненный автобус.

Насколько тягостное впечатление производил офис первой корпорации, настолько же приятным ему показалось представительство второй. Высотное здание, оформленное в строгой серовато-розовой гамме, причем фасад с преобладанием практичного серого, тогда как во внутренних помещениях превалировал тонизирующий розовый. Оставив позади стеклянные двери, Трейси застыл, созерцая открывшееся его взгляду великолепие - ничего лишнего, стерильная чистота и тишина.

Робея, доложился вахтеру. Мыслящая крыса, страдающая астигматизмом, долго сверлила его то одним, то другим глазом, затем изрекла:

– Вакансия занята.

– Как занята? Мне же назначили в одиннадцать тридцать, я пришел даже раньше!

– Занята. Вас бы не взяли. Нам не нужен человек.