Сборник - Фантастика, 2004 год

Йохим по-прежнему называл Гижу капитаном.

Маккензи не преминул съязвить:

– Премного благодарны за доверие…

В самом деле, кто способен сохранить спокойствие и уверенно лечь под врачебный лазер в ситуации, в которой совсем недавно пребывала Фрея?

Кто не сломается тогда, когда порой ломаются лучшие из лучших? Кто не позволит им сломаться, взвалив на себя роковое бремя неудачника, вытянувшего страшный жребий?

Только тот, кто однажды уже пережил подобное. Поэтому в сакрифайсеры набирали лишь астронавтов, вернувшихся на аварийных кораблях, и лишь тех, кого рекомендовал искалеченный сакрифайсер.

– Не тяжко вам? - спросил Ба участливо. - Меня, помню, просто бесило, что все вокруг считают меня арестантом.

– Меня тоже бесит, - сознался Гижу. - Однако держусь. И Кларенс держится, но таким ядовитым стал - мне его, клянусь, придушить иногда хочется!

– Ну, извини, - вздохнул Маккенйи. - Не от райской жизни.

– А курс как? Дается? Капитан упрямо поджал губы:

– Куда ж он денется… Только программы подбирать тяжко - много их, черт бы их побрал… Голова пухнет.

Программы фрагментарного поражения организма… Заранее просчитанные до десятитысячных долей процента на любое из возможных повреждений - они ввергли бы в ужас любого из инквизиторов древности. И любой сакрифайсер должен был разбираться в них быстро и безошибочно - от этого зависела как его жизнь, так и жизнь всех, кого он спасал.

– Программы, - проворчал Ба, хмурясь половиной лица. - Что программы, они еще не самое страшное. Хотите знать, что было самым трудным для меня?

– Что? - в один голос выдохнули Гижу и Маккензи.

– Труднее всего, - признался Йохим Ба, лучший сакрифайсер дальнего космоса, - было научиться всегда - всегда! - вытаскивать из этой чертовой колоды именно пикового туза!

– Они же не будут стрелять?! - задыхаясь, выкрикнула Сашка, ныряя за мной от света фонаря в темноту, под отцепленный вагон. Лай собак, кажется, стал чуть тише, сместившись влево.

– Конечно, не будут, - заверил я, точно зная, что вру. Пусть хотя бы ей не будет так страшно.

Но зря я старался: только я перевернулся с живота на спину, поудобнее устраиваясь на шпалах и мокром щебне между ними, как со стороны депо раздался треск очереди. Пронзительно звякнул металл о металл, и звук этот смешался со свистом, жужжанием и эхом.

– Валя, - тихо забормотала Сашка, подползая и уткнувшись холодным носом мне в ухо, - мы же ничего такого не делали, - я почувствовал, что она вот-вот сорвется, - мы же только целовались.

– Тс-с, - прошептал я. - Мы, кажется, ушли. Давай замрем и полежим смирно.

В такую передрягу я попал впервые, но вел себя достойно и, наверное, гордился бы собой, если бы не было так жутко.

Сперва тявканье сдвигалось левее и левее, и все спокойнее становилось в моем ухе Сашкино дыхание, но потом собаки вдруг залаяли ближе, даже стали слышны голоса людей, и она задышала неровно, с еле слышным сопением. Дважды пальнули одиночными, видно, приметив что-то подозрительное. Я напрягся, но звуки снова начали удаляться.

С лужей, точнее с дождем, нам повезло. Если б не он, собаки со следа не сбились бы… Учитывая, что мы бежали от самого парка, можно сказать, что мы совершили невероятное.

Одновременно с тем как отступал страх, все сильнее начинали угнетать холод и сырость. Но, видно, Сашка успокоилась раньше меня, потому что она вдруг прижалась ко мне плотнее, и ее рука полезла мне под рубашку, поползла по животу… Ого! Это новые игры. Я сразу забыл о дискомфорте.

– Валька, - зашептала она, - нас ведь сейчас чуть не убили. А если бы убили, тебя или меня, у нас бы никогда не было этого…

Где-то неподалеку, на нашем или на соседнем пути, застучал колесами локомотив.

– Ты хочешь сказать… Нам нужно сделать это? - я почувствовал, что руки начинают дрожать снова, но уже не от холода и не от страха, скользя по ее мокрой холодной спине под свитером.

– Ага, - выдохнула она. - Пока не убили. Чтоб хоть было за что.

Глаза привыкли, я уже отлично видел ее в темноте, и мы стали целоваться, потихоньку расстегивая все, что расстегивалось. И мы так увлеклись этим, что перестали обращать внимание на звуки, пока локомотив, тормозя, не заскрипел почти над ухом, а потом несильно треснулся прямо о наш вагон. Тот, громыхая, покатился, мы снова замерли, но, пройдя метра два, он застыл, оставшись все-таки над нами.

Локомотив очень медленно придвинулся к нему и толкнул его еще раз, но теперь вагон только дрогнул. Совсем рядом послышался хруст щебня под чьими-то ногами, скрежет и стук… Стало ясно, что вагон прицепляют.

– Пойдем отсюда, - шепнула Сашка, торопливо застегивая джинсы.

Я понял, что она собирается лезть через рельсы, и покрепче ухватил ее за талию.

– Ты с ума сошла! Вагон в любой момент может поехать!

– И что, лежать тут и ждать?

– Конечно! Ты хочешь, чтобы тебя разрезало пополам?

– Можно отползти подальше от вагона по шпалам, а потом уже лезть через рельсы, - предложила она.

– Можно, - согласился я.

Но этого не понадобилось. Вагон дернулся и, ускоряясь, двинулся в противоположную прежней сторону. А мы, как дураки, остались лежать на шпалах под ярким светом висящего на столбе фонаря. Так сказать, на всеобщем обозрении. Слава богу, обозревать было некому.

– Давай не пойдем домой, - предложил я, когда мы, грязные, как свиньи, выбрались обратно в жилой микрорайон. - Можно снова напороться.

Раздался низкий-низкий, на пороге слышимости гул, и чуть шевельнулась под ногами земля. В космос отправилась очередная партия добровольцев.

– А куда пойдем? - спросила она.

– К Виталию, - придумал я. - Он тут в двух шагах живет, я у него был один раз.

– Зачем?

– Диктант переписывал.

– Нет, второй час, все-таки. Неудобно.

– Удобно, неудобно!.. А от патруля бегать удобно?! - я почувствовал, что начинаю злиться. Не на нее. Просто оттого, что нас обломал локомотив, и я так и остался девственником. Хотя звучит это и смешно. - Помнишь, как он нас учил: «добро должно быть с кулаками», «красота спасет мир», «лучше умереть стоя, чем жить на коленях»… Сами всё просрали, а теперь к нему неудобно!

– Он-то здесь при чём?

– Все они при чём!

– Перестань, Валенок.

– Да не «перестань»! - конкретно завелся я. - Я ему в глаза хочу посмотреть. Почему это мы должны лететь к этим чертовым звездам?! Как они могли подписать эту долбаную «Хартию»!

– Тебя никто не заставляет никуда лететь.

– Да?! А если я люблю тебя?!

– Тогда не кричи на меня.

Я даже остановился, стараясь взять себя в руки, потом сделал глубокий вздох и через силу улыбнуться.

– Извини, Мурка, - сказал я.

– Я все понимаю, - кивнула она.