Анна Правдик - Два дня

Неожиданно несколько огоньков отделились от общей группы, и направились в их сторону. По земле заскользили лучи, освещая поле.

– Вив?!

Что бы сделал Эзра? Эзра бы знал, что делать. Эзра бы не волновался. Эзра бы приказал что-нибудь очень умное.

– Надо прятаться в траву. Трава высокая! Тащи Лероя!

Дети ухватили здоровяка за руки и потянули за собой. Но Лерой был не очень умный, сопротивлялся, он хотел посмотреть на огоньки.

– Огоньки!

– Леройчик! Это плохие огоньки, – заплакала Агата. – Пойдём, ну пойдём же!

– Лерой! Мы играем в прятки с огоньками. Мы прячемся в траву, а они нас ищут! – сообразил Вив.

Лерою нравилась игра в прятки, он позволил детям затащить себя в низинку, заросшую сорняками. Трава здесь была особенно высокая. Агата и Вив заставили его лечь на землю и прикрыли стеблями, чтобы сверху было незаметно.

– Леройчик! Миленький! Лежи тихо-тихо! – Агата погладила брата по щеке.

Гул за спинами заставил их вздрогнуть. Одна из шлюпок, сверкая опознавательными огнями, опустилась на холме. Из неё вышли два существа, плохо различимые в бьющем по глазам свете. Вив схватил Агату за руку и потащил в тень от большого валуна. Дети вжались в остывший камень, стремясь слиться с тенью, боясь пошевелиться и даже вздохнуть. Существа подошли к дереву. Виву казалось, что сейчас они услышат стук его сердца. "Это не инопланетяне, одними губами зашептала Агата ему на ухо, это совсем не инопланетяне".

Один из людей, внимательно осмотрев качели, направил свет от фонаря на камни. Вива сковал ужас. Сейчас, ещё немного, чуть правее, и он увидит двух перепуганных детей!

– Огоньки! – Лерой встал, и, протягивая руки к выхватившему оружие человеку, неуклюже направился к ним. – Огоньки!

– Стоять! – заорал человек, наставив на него ружьё.

Лерой, не обращая внимания на окрик, шёл вперёд, пока ствол не упёрся ему в грудь.

– Чего ждёшь? Стреляй, – крикнул второй. – И посмотри, есть там ещё кто-нибудь!

Вдруг Лерой, дёрнул на себя ружьё, и, прежде чем человек успел опомниться, выхватил оружие. Раздался выстрел. Вив зажал Агате рот.

– Дерьмо! – заорал второй.

Ещё два выстрела. Оба "пришельца" лежали на земле.

Вив поднялся и подошёл к Лерою. Тот стоял, глядя в никуда, выронив ружьё. По его груди стекала чужая кровь, а по щекам – слёзы.

– Леройчик! – Агата бросилась к нему. – Лерой? Ай, Вив, Вив, что это?

Чужой крови было слишком много. Вив неуклюже прижал ладонь в том месте, где этой крови было больше всего, его рука стала тёмно-бардовой.

– Огоньки? – обиженно буркнул Лерой и упал на траву.

– Леройчик! Леройчик! Вставай! Ну вставай же! – кричала Агата, пытаясь поднять его. – Вставай! Дурак! Ты – дурак! Зачем ты вышел! Я же сказала тебе лежать тихо тихо!

Глаза Лероя, глубокие и синие, как небо Салины, глядели теперь точно вверх, и лицо его было совсем не глупое. Он даже жуков не давил, появилась неожиданная мысль.

– Дурак! Зачем ты вышел? Зачем?

– Он не дурак, – прошептал Вив. Ему не хотелось плакать. Он теперь должен защищать Агату, а защитники не плачут. – Пойдём отсюда.

Вив оттащил девочку от неподвижного Лероя.

– Пойдём, пойдём. Поищем Эзру и Бри. И где-нибудь спрячемся. Пойдём.

Крепко сжав горячую мокрую ладошку, он повёл Агату через поля. Девочка теперь не кричала, только тихонько всхлипывала и послушно шла за ним.

– Это не инопланетяне, это совсем не инопланетяне, – шептала она.

Если над ними пролетали шлюпки, они падали на землю, прячась в высокой траве. Вив впервые порадовался, что он малявка и такой незаметный. Зачем они идут в Каденси, он не знал, но туда пошли Эзра и Бри, и там папа и мама, и с ними всё в порядке, так говорил Эзра. А Вив верил Эзре, очень хотел верить.

Чем ближе они подходили к городу, тем ярче становилось зарево. Они возвращались той же дорогой, что и сегодня утром. Дом Агаты с башенкой они увидели сразу, он горел.

– Мама! – закричала Агата и бросилась к дому. – Там моя мама!

– Вив?

Молодой человек сделал глубокую затяжку, его пальцы дрожали. Доктор Фальк терпеливо ждал.

– Она бегала быстрее меня, – пробормотал юноша, затравлено глядя на доктора. – Я всегда думал, что поддаюсь ей, но она действительно бегала быстрее меня. Ведь она на целый месяц старше.

– Что с ней случилось?

– Я не успел её догнать, – Вив наморщил лоб, словно собирая обломки воспоминаний. – Крыша обрушилась прямо за ней. И я ходил и ходил вокруг дома. Ходил и ходил. Пока меня не забрали…

Вив потушил окурок в пепельнице, уже полной.

– Можно ещё?

– Да, конечно, – доктор Фальк достал ещё сигарету, протянул юноше. Тот взял, раскурил, и опять устремил взгляд в никуда.

Фальк снова стал рассматривать молодого человека с которым занимался последние несколько месяцев. Фальк был психологом от Бога, но он не всесилен. То, что Вива вообще удалось разговорить, уже было огромным достижением. Фальк помнил, как впервые вошёл в палату к невысокому тощему пареньку с седыми волосами и отсутствующим взглядом. Эта привычка Вива смотреть в прошлое больше всего беспокоила Фалька. В тетради, куда он заносил свои наблюдения, психолог записал тогда: "Он словно пытается найти что-то очень важное, что упустил или потерял, и без чего вся дальнейшая жизнь бессмысленна". Фальк долго не мог "пробить" молчание своего пациента. Пока однажды не принёс ему альбом и цветные карандаши и попросил что-нибудь нарисовать. К удивлению доктора, Вив рисовал не ужасы лагерной жизни, а свой день рождения десятилетней давности.

Сейчас Вив выглядел намного лучше. О концлагере "Фульвия" напоминали только скрытые одеждой шрамы, привычка проглатывать пищу не жуя, затравленный взгляд и неприязнь к прикосновениям. Но, по крайней мере, он стал говорить, и что самое главное, вспоминать.

Фальку трудно было представить, что Вив когда-то был беззаботным смеющимся мальчишкой. "Вот для чего нужна война, подумал доктор, чтобы делать несчастными детей. Чтобы появляться в их дни рождения и бомбить их города. Чтобы никогда больше у них не было счастливых дней". Фальк не знал, исчезнет ли его ненависть к тем, кто развязал эту войну. Всё как всегда, кто-то один решил править всеми, устроил бойню, вверг человечество в междоусобицу, и всё только лишь для того, чтобы этот паренёк в свой день рождения не улыбался.

– Мы тогда думали, что это инопланетяне, – сказал вдруг Вив.

– Во вселенной нет существ более жестоких, чем люди, – ответил Фальк. – Так вы видели своих друзей?

– Бри и Эзру? В некотором роде… Уже потом, в лагере.

– Что значит "в некотором роде"?

– Они были уже не совсем моими друзьями.

– Что произошло?

– Они изуродовали наши мечты.