Евгения Привезенцева - Город, который спал

– До вечера будет переправлен весь багаж. В десять часов начнут перевозить людей. Это все время объявляют по громкой связи. Многие уже улетели, те, у кого есть свои граверы. Но в основном люди полетят на пассажирском транспорте. Мы тоже. Нас уже зарегистрировали на двенадцать часов. Про тебя я сообщила. Ты улетела утром встретиться с друзьями, в Арвенде появишься через несколько недель. Твой багаж перевожу я. Так что все в порядке. Главное – не светись первое время, скорее всего, за датчиками движения будут следить.

Весь вечер она провела с сестрой. Они говорили о мелочах, собирали мелкие вещи, которые Лэра не положила в багаж. Лэрин муж постоянно носился туда-сюда, прибегал с улицы, приносил какую-то мелочь, копошился в уже собранных сумках и убегал обратно.

Поздно вечером Ная помогла им вынести на улицу сумки и отдать их грузчику.

– Береги себя.

– Ты тоже.

– Если что – ты знаешь, я буду ждать тебя. Прилетай в Арвенд.

– Хорошо.

Ная улыбнулась и обняла Лэру. Уже глядя, как сестра садится в грязно-сером гравере возле окошка, как рядом устраивается ее муж, Ная подумала, как мало она знает о Лэриной жизни. Она прекрасно знала сестру как человека, была способна предсказать ее поведение в той или иной ситуации, но очень мало могла рассказать о том, чем та занимается днем, как проводит ночи и что за люди ее окружают. Бывает, что ты знаешь все про человека, думаешь, что он прост и понятен, и весь он перед тобой как на ладони, вот ты знаешь, что он делал вчера и чем он занимается в данный момент, а человек вдруг оказывается совершенно непредсказуем. И, наоборот, читаешь кого-то, как раскрытую книгу, регулярно общаешься, вы предельно откровенны друг с другом, доверяете, а как он живет – не знаешь. Наверное, есть какое-то правило равновесия в понимании личной жизни другого человека – либо ты знаешь суть, либо ты вникаешь во внешние проявления.

Массивный, похожий на длинного сегментчатого жучка, пассажирский гравер басовито загудел и поднялся в воздух. Лэра помахала Нае рукой и прижалась к стеклу лицом, расплющивая грустную улыбку. Гравер вертикально поднялся в воздух, грузно развернулся и на предельной для города скорости устремился на восток. Ная еще долго бы стояла на улице, глядя ему вслед, если бы не подошедший работник госгравслужбы:

– Леди, все в порядке? Вы ждете свой гравер? Вы помните его номер?

– Нет, то есть да, все в порядке, спасибо. Мой гравер только через два часа.

Человек в форме госработника отрепетированно улыбнулся, кивнул и пошел дальше.

Она пешком вернулась в свой район, разглядывая по дороге людей.

Всю ночь Ная наблюдала за неповоротливыми, перегруженными граверами, медленно вылетающими из города. С ее балкона было видно границу, колеблющееся силовое поле, начинающееся над уровнем вылета пассажирского транспорта, то есть в трехстах пятидесяти метрах над землей. Иногда граверы, водители которых не слишком хорошо рассчитали траекторию, ударялись о его край и, пружиня, отскакивали обратно. В этом месте все снижали скорость.

А потом все улетели, и Ная осталась в городе одна. По крайней мере, она никого не встречала.

Первые несколько дней она просидела дома, как и советовала сестра. Благо едой она запаслась заранее. Она наблюдала за пустыми улицами, по которым ветер гонял бутылки из-под пива и ошметки упаковочной бумаги. Ная старалась запомнить эту картину, ей почему-то казалось, что все скоро изменится.

Иногда мимо дома пролетали легкие спасательные граверы с открытым верхом. Один раз гравер летел по той же улице обратно, у спасателя на руках была огромная псина. Животное вертело головой и пыталось перебраться на колени к водителю. Прилетали за чьим-то потерявшимся любимцем. Больше они не возвращались.

Через неделю Ная начала выбираться на улицу. Она целыми днями бродила по городу, прячась от непогоды в пустующих домах. Почти все квартиры были не заперты, она могла зайти в любую и, сидя на оставленном хозяевами типовом диване, смотреть на льющий за окном дождь. Холодало. В лужи беззвучно шлепался мокрый снег, а к утру они превращались в наполовину обледеневшую кашу.

Вскоре Нае начало казаться, что она совсем одичала. Как Маугли. Есть люди – те, кто живет в городах, те, кто летает сейчас на своих граверах и купается в горных реках, и есть она. И если она встретит кого-то, то просто испугается и убежит. Не потому, что не хочет, чтобы ее выселили из города, а просто… Потому что это – люди. А может, наоборот, это они испугались бы ее.

Через месяц отключили электричество.

Если после первой бессонной недели у нее открылось «второе дыхание», то теперь силы медленно и неотвратимо таяли. Она могла достать себе еду – во время своих вылазок она выяснила, что продовольственный склад с автономными генераторами все еще находился в режиме «чрезвычайного положения» и доступ туда был свободный. Но отсутствие сна ее медленно убивало.

Она не знала, сколько прошло времени, сколько раз она возвращалась на склад за кусками замороженной при диких минусовых температурах курицы, сколько залила в себя кофе, но усталость ее достала. Ная брела вдоль озера в центральном парке и разгребала опавшие листья, покрывавшие дорожку, когда поняла, что дальше идти не может.

Город с удивлением наблюдал за маленьким существом, свернувшимся в калачик под старой ивой. Эта женщина устала, как и он. Смертельно устала. Она не думала ни о чем, не переживала, не захламляла эфир лишними эмоциями. Она вообще была не похожа на людей, которые жили с ним раньше. Она ощущалась как дух города, только маленький, замученный и ограниченный человеческими потребностями. Она была как он до недавнего времени. Но его поняли, ему помогли. Уставшая… Своя…

Ная проваливалась в темную дыру, скользила по ее покатым стенкам, медленно скатываясь все глубже. Когда у нее начинала кружиться голова, она съезжала не прямо, а по спирали. Она думала, что же победит: отдых, подаренный организму сном, или нехватка питательных веществ, которая не даст ей проснуться. Она все-таки очнулась. На самом деле победил город, но она этого знать не могла.

Ная медленно поднялась и посмотрела на озеро. Его покрывала корка льда, блестевшая в свете луны. Дерево, под которым она стояла, пушистой паутиной облепил иней. Ная потянулась и замерла, когда ее комбинезон захрустел. Мягкая ткань заледенела. Она пошевелила кончиками пальцев, потерла нос – ей не было холодно.

К тому моменту, как она поняла, что теперь не только не мерзнет, но и не хочет есть, прошло три дня.

Ее больше не клонило в сон, зато появилось удивительное чувство времени. Правда, точка отсчета немного сбилась. Она могла с точностью до пяти минут сказать, сколько времени прошло с того момента, как она упала в обморок на озере. Это было легко проверить – в городе осталось достаточно много часов, их можно было найти в каждом доме, правда, времени на такие поиски уходило прилично. Все будильники, настенные часы Ная стаскивала в одну из квартир своего дома. Некоторые она сразу отключала, чтобы сберечь заряд батареи.