Север Гансовский - Башня

- Подождите минутку.

Мы опустили катушку.

Погода между тем стала портиться. Солнце зашло за неизвестно откуда взявшиеся тучи. Вокруг потемнело. И лес здесь был мельче, пустее.

Цейтблом огляделся.

- Не особенно приятное место. Не очень подходящее для того, что мне предстоит сделать.

Я пожал плечами.

- Выбирать, собственно, не из чего.

Но ему в голову пришла новая мысль.

- Да... А что вы сами-то собираетесь делать?

- Я?.. Кончу свою работу и потом тоже уйду.

- И никому не отдадите ее?

- А кому?.. Нет, конечно.

Он рассмеялся.

- Это вы серьезно?

- Вполне.

Он вдруг повеселел и безропотно согласился отнести катушку на глубокое место. Затем вернулся на десяток шагов назад. Брюки у него были мокрые выше коленей.

- Что ж, пора, - сказал я.

Он кивнул.

- Действительно, я уже чувствую себя спокойнее. - Он усмехнулся. - И я обманул всех.

Я боялся, что последний момент будет самым мучительным, и мне захотелось утешить его. В конце концов, он был лишь жертвой.

- Прощайте, - сказал я. - Мне искренне жаль, что так получается. То есть жаль, что вы стали таким. При других обстоятельствах все могло быть иначе.

Цейтблом снова кивнул. Лицо его, в общем-то мелкое, посерьезнело и на миг приобрело трагическое, даже величественное выражение.

- Да, страх кончается. Я чувствую себя свободным и, - он поднял голову, - даже сильным. Может быть, сильнее тех. - Он кивнул куда-то в неопределенную сторону. В его голосе появилась нотка приказа: - А теперь идите. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел это.

Я повернулся и медленно пошел. Было слышно, как он, взволновывая воду, продвинулся дальше на глубину. Сделалось тихо, и донесся знакомый мне щелчок. Не сильнее, чем отдаленный удар клавиши на пишущей машинке...

Я был совсем измотан и еле-еле добрался до трамвайной остановки.

Но испытаниям этого дня не суждено было кончиться.

Когда я был уже возле нашего подъезда, рядом вдруг остановился стремительно подъехавший автомобиль. Открылась дверца, оттуда поспешно вышел человек.

Крейцер.

- Я к тебе сегодня третий раз. Почему ты не звонил?.. Есть очень важное дело. - Он не дал мне ответить. - Нам придется поехать вдвоем. Чрезвычайно важное дело.

- Куда?

- Чрезвычайно важное дело. Садись. Я уже час караулил тебя в машине. Вон с того угла.

Мы сели в автомобиль. Дорогой Крейцер молчал. Верфель остался позади я уже начал предчувствовать.

Машина остановилась на пустынном, теперь уже высохшем шоссе, ведущим к хуторам. Крейцер повернулся ко мне.

- Прежде всего, это дело государственной важности. Понимаешь? (Я кивнул.) Сейчас покажу тебе кое-что. Но сначала ты даешь мне слово, что никто не узнает. (Я кивнул.) Ты согласился?.. Тогда... Извини, но придется предпринять некоторые меры. - Он вынул из кармана заранее приготовленный кусок черного бархата. - Завяжи глаза. Это даже больше для твоей собственной безопасности. Для тебя же лучше, если ты не будешь знать всего...

Опять мы ехали, машину сильно качало и шатало. Затем минут пятнадцать пешком. Наконец рука Крейцера остановила меня.

- Здесь. Сними повязку.

Я снял.

Некоторое время мы оба молчали.

Я сделал шаг вперед, обдумывая, как вести себя. Погрузил пальцы в пятно и вынул их.

- Что это такое?

Крейцер, жадно смотревший на меня, нетерпеливо пожал плечами.

- Вот это и надо выяснить. А ты как считаешь?

- Ну, в общем... Некое субстанциональное состояние. Если самым общим образом... В первый момент заставляет вспомнить шаровую молнию.

- Ну-ну-ну...

- Оно все время висит так неподвижно? Или было какое-то движение?

- Никакого... Я, между прочим, сначала тоже подумал о шаровой. Во всяком случае, это не плазменное состояние.

Я обошел пятно кругом.

- Может быть, оно здесь всегда? От сотворения мира... Хотя, если б так, тут уже давно стоял бы храм. И толпы верующих.

- Да перестань. Значит, субстанциональное состояние?

- Да. Полностью поглощает свет. По крайней мере, видимый. В дальнейшем все будет зависеть от того, какова способность поглощения. Если она близка к бесконечности - без перехода в критическое состояние, - сюда может уйти в конце концов излучение всей вселенной. То есть попросту вся вселенная. Естественно, на это потребовалось бы и время, близкое к бесконечности.

Крейцер усмехнулся.

- Такое отдаленное будущее нас мало интересует. - Он стал серьезным. Слушай, кто-то поставил здесь эту штуку. Может быть, даже не так важно, кто и зачем, но это сила. Огромная сила, которую нельзя отпускать черт знает куда. Она наша, она сделана здесь, на немецкой земле, и должна служить нам. Американцы уже стараются наложить лапу, но, по некоторым сведениям, им не все известно. Повторяю, не столь уж существенно, кто это выдумал, сейчас самое важное - понять, что это за штука. Я хочу, чтобы ты подумал. Может быть, попробовать парамагнитный резонанс, а?

Тут он и был весь, Крейцер. "Парамагнитный резонанс".

- Ну вряд ли, - сказал я. - Видимо, мы имеем дело с состоянием, а не веществом. Парамагнитный резонанс показал бы обычный состав атмосферы.

- Ах да... Пожалуй, да. - Он кивнул. - Но какие-то методы должны быть. - Кончиком языка он облизал внезапно высохшие губы. - Скажу тебе честно, это мой шанс. Мне удалось выследить, куда ездит тот человек, о котором я тебе говорил. Такие вещи не выпускают из рук. Я уже намекнул кое-кому из руководства бундесвера... Если ты поможешь, я сделаю тебя человеком. Твоя жизнь совершенно переменится, понимаешь.

- Надо попробовать, - сказал я.

- Вот именно. - Глаза Крейцера блестели. - Я на тебя очень рассчитываю, Георг. Многие считают тебя неудачником, но я-то знаю, что у тебя теоретическая голова. Постарайся. Для меня, для друга - все-таки я тебе всегда помогал. А если что-нибудь выйдет, за мной-то не пропадет, ты знаешь. Любой расчет в институте будет твой. Будешь приходить к нам как домой.

- Надо попробовать.

- Если нужны какие-нибудь аппараты или что-нибудь, я все организую.

Я покачал головой.

- Приборы не нужны. Только время. Следует подумать. Кое-какие идеи уже формируются.

- Какие? - быстро спросил он.

- Пока еще рано говорить.

- Ну все-таки?

- Рано. Это только меня собьет.

- Нет. Намекни.

- Я тебе говорю, нужно подумать. Ты же знаешь мою манеру. Я ложусь на постель и обдумываю.

- А сколько тебе нужно времени? - Его взгляд погас. - Имей в виду, у нас на счету каждая минута. Мы ведь еще не знаем, кто это сделал и что он предпримет в дальнейшем.

- Три недели. Через три недели я тебе скажу, что это такое.

- Может быть, две? Было бы очень кстати, если б две.

- Почему?

- Нет-нет, неважно.

Он уклонился от ответа. Это одна из привилегий, которые присваивают себе сильные мира сего: спрашивать, не отвечая. Крейцер, правда, еще только шел к тому, чтобы стать сильным, но этим он уже пользовался. Еще бы! Начни он мне отвечать, это поставило бы его на одну доску со мной. Вообще он должен был далеко пойти, я это чувствовал. Чистенький, гладенький, слова неосторожного не скажет. Естественно, что оно нелегко, такое диетическое существование. Но дайте ему черное, и он развернется...