Олег Никитин - Одноклеточный

— Бака, — проворчала та. — Хоть после смерти от тебя избавлюсь.

— А у меня полёты духа были, — поделился оядзи с гордостью, глядя на меня блестящим взором. — Сегодня ночью! Мне показалось, что я покинул своё тело. Раньше не верил, а теперь…

— Ну что ты гонишь опять? — возмутилась офукуро. — Полёты у него. Видел же в прошлом месяце передачу, там прямо доктор сказал, что это говорит об отказе угловой извилины. Да у тебя уже не только угловая, все перепутались.

— Вот-вот. Давно говорю, давай заменим мёртвые участки в мозгах на чипы, а ты всё ворчишь.

— Что ещё за чипы? Которые электронным зверькам ставят, что ли?

— Я зверёк тебе? Вот кем, значит, ты меня считаешь!

— Нет, с ним невозможно уже разговаривать, — пожаловалась мне мать.

— Не хочешь чипы ставить, давай таблетки от склероза купим. Те, что активность гиппокампуса восстанавливают. И тогда из склеротиков превратимся в умников, факт!

— Может, тебе ещё и шляпу магнитную купить? Мыслитель нашелся! Меньше надо было экстази лопать, лучше бы мескалином закидывался. Сколько я тебе говорила — не глотай по две таблетки за вечер? А теперь уж не надейся, что мозги прочистятся!

Этим она папашу проняла — тот обиделся и напялил наушники от голика, а потом изловил в Инете игрушку и выпал из реальности. Я так понял по отблескам по краю его виртуальных очков, что он уселся в кресло пилота челнока. Ладно хоть при нас не стал летать, а то бы мы одурели от рёва «двигателей».

— Мне пора, — сказал я. — Спасибо за угощение.

— Иэ… Егор, ты помнишь?..

— Про Генки? День и ночь, — кивнул я.

До того, как ехать к «Падшему небоскрёбу», я немного голик поглядел. Сначала образовательный канал, только в голове у меня ничего не держалось. Минут через десять я понял, что вообще думаю о Давиде и его семейке. Поэтому я переключил на канал с боевым сэнсэем и тупо махал руками и ногами, повторял движения. Это мне сейчас полезней будет, пожалуй.

К полудню я уже подрулил на стоянку перед рестораном. Тайфун немного ослаб, и дороги справлялись со снегом — было почти сухо. Собрались уже трое камайну. Тони встретил меня как-то по-другому, без ухмылки. И Аоки поглядела внимательно, словно приценивалась. Ещё тут Гриб был, как всегда озабоченный.

— Оссу, Егор! — сказали они вразнобой.

— Яххо! — Я заглушил мотор.

— Гриб тебе показывал физиономию кисама с ультразвуковой пушкой? — спросил одзи. — Ничего пока не выяснил?

— Пока нет…

— Тебе от меня спецпредложение. Наведёшь на логово этого урода — станешь полноправным камайну. Никаких долгов не останется, ёси? Я уже везде потыкался, где можно. Никто его не видел и не знает, ни в одной базе данных его нет, даже среди полицейских.

Сэйдзи кивнул Грибу, и они откатились немного в сторону, хотели что-то своё обсудить. Аоки спрыгнула с седла и расстегнула куртку, покрутила полами у меня перед носом.

— Нравится? Вчера прикупила. Ты вообще заметил, что у меня новый наряд?

— Красивый.

По правде говоря, у Аоки столько разных шмоток, что этот суйкан она могла достать из шкафа. И не до нарядов мне сейчас было, даже Аокиных. Я поехал-то к камайну только затем, чтобы развеяться и забыть хоть на время о проклятом нагвале, Шраме и Генки с его выродком. Сидеть в квартире и таращиться в голик было бы совсем невыносимо.

— Замучилась рафидов давить. Представляешь, напичкали всякой электроники по самое не могу — тут тебе и погодные датчики, и разные медицинские сенсоры… Удары сердца отсчитывают, давление и температуру меряют. Чтобы, значит, не переохладиться. Ещё один поганый чип мои координаты на спутник скидывал.

— А стоило такую сложную вещь покупать, чтобы потом её раскурочить? — усомнился я.

— Так хорошая же кожа, и фасон удачный. Видишь, карманов сколько? Каждый для своего варебла, ключей и так далее. Для смарта кармашек удобный.

Я одобрил новый Аокин суйкан, а тут и Зид примчался, лужу разметал.

— Оссу, — сказал я. — Всё хочу спросить, как там мой «хорнет» поживает.

— Посыпался твой байк, — пожал плечами Зид. — Старый как мир! Как ты только ездил на нём? Вообще-то снаружи он как новый, но ездить на нём уже нельзя, расшибёшься.

— Бери себе «ёкай», Егор, — проговорила Аоки. — Он лучше.

— Это так, конечно… У меня с финансами проблема.

— Не грузись, — отмахнулась она. — Пользуйся.

Мы дождались Минору, Чипаню, Пеца и Тайшу и поехали на Полосу. А Флору запрягли предки, заставили уроками заниматься. У неё в школе занятия начались.

Тайфун порядком изменил Полосу — дороги-то там без подогрева, канализация работает кое-как, если вообще работает. Везде были снежные кучи, которые внутри на самом деле состояли из битого камня и всяких обломков. В общем, зимой тут не такой порушенный вид, как в другое время, потому что слой снега прикрывает хлам. Хобо и прочие бедняки в основном попрятались по подвалам и грелись у самодельных или краденых хибати.

Я думал, что мы опять поедем за наркотиками, но у Тони, видимо, был другой план. А может, они с Грибом нашли нового поставщика. Мы медленно катились по ухабистой дороге между огрызками небоскрёбов, а навстречу нам лилась странная музыка, не похожая на нихонскую. Стали попадаться местные парни на рэтбайках, с подружками за спиной. Нас они, понятно, не трогали. С чужаками — никаких конфликтов, иначе Полоса бы недолго прожила.

Мы углублялись в развалины, и вдруг дома кончились, и возникла ровная площадь с множеством бетонных «палаток» по краям. Отовсюду поднимались дымы переносных жаровен. Вокруг нескольких горящих бочек тусовались граждане с хот-догами и чем-то ещё съедобным. Они поджаривали гохан прямо на открытом огне и громко ржали. Вывески кричали цветами и завлекали посетителей с наличкой — ресторан «Спутник», магазин «КГБ» и прочая экзотика. Кажется, тут в основном проживал анклав айна. Выходцы с русских островов на севере, осевшие на Полосе.

Взрёвывая моторами, мы прокатились через редкую толпу и очутились возле центрального помоста.

— Хай, хай! — кричал народ, что столпился вокруг него, Они хлопали в ладоши и подпрыгивали. Грелись, наверное.

На хлипком помосте, сляпанном из листов щербатого пластика, растопырив руки, расхаживал отоко в одноухой шапке. На нём был красный длиннополый суйкан, прожжённый на боку. Вдруг отоко ударил себя в грудь и присел. И так далее. Шёл и хлопал себя пятернёй то по животу, то по пятке, садился и подскакивал, а зрители гудели от восторга.

— Эх! — крикнул танцор, выпустив облако пара. А потом поклонился с протянутой рукой.

Щедрый ценитель одарил его куском мяса, и отоко заглотал гохан почти не жуя. Другие насыпали мелочи и бумажек. Потом на помост с визгом выбежали девчонки в красных сапогах и каких-то странных высоких шапках, открытых со стороны затылка. Но глядеть на них мы почему-то не стали, а пробились через скопление и отъехали к довольно высокому дому. Как держалось это месиво бетонных плит, было непонятно. Над входом у него висел тусклый пока фонарь, а под ним трепыхалась картонная вывеска, похожая на нож с кучей лезвий. Рядом с этим «ножом» каной очень коряво было написано: «Дзякку-найфу! Сунакку».