Николай Полунин - Роско планета Анджела

Предмет висел в развилке мощной сосновой ветви, соединяясь с ней не видимой с земли, но прочной ножкой, точнее бы сказать — ногой, толщиной со все его, еще не Роско тогда, мальчишеское тело. Сам предмет был в два его роста, в несколько раз толще ствола, к которому прикрепился. Продолговатое серое яйцо в бугристых наростах. В нижней части покрытая разводами шкура лопнула во множестве мест, а в самом низу зияла дыра с человеческую голову, и вместе с беловатыми испражнениями оттуда капал, набираясь нечистой горкой на хвое внизу, мед.

Шершни величиной с его палец гудели басом, степенно прилетали, ползали по гнезду, скрывались в летках-трещинах, а оттуда выползали и снимались в полет новые.

Мальчуган, которому предстояло стать Роско, нес с собой выломанную длинную хворостину из орешника. Он уже не однажды разорял гнезда маленьких земляных ос и добывал в дуплах деревьев пчелиные соты, висевшие подобно зализанным ледяным глыбам, ноздреватые, ломкие. Его не могли тронуть, законы Земли не допускали этого, и он пользовался вовсю, маленький одинокий землянин, ставший хищником.

Он засунул прямой прут в гнездо громадных ос и изо всех сил зашуровал там. Ему не нужен был мед, к тому же мед шершней сильно горчит. Он действовал исключительно из одного озорства.

Гнездо взорвалось. Так почудилось мальчишке, даже присевшему от исполинского рева. Он хотел выдернуть хворостину, но только еще глубже вонзил ее. И тогда шершни начали вылетать. Их было несказанно много, и появились они с несказанной быстротой и проворством. Вот — их почти не было, и вот — их уже сотни, тысячи, и больше, больше!.. И каждый нацелен на него. И каждый ударит сейчас!

Тихонько ойкнув или в голос завопив, — не помнит! — он побежал. Позади ревело и гудело, стоял треск тысяч жестких крыльев и скрежет десятков тысяч лапок, и писк пронзающих воздух жал, и цвик бесцельно прыскающего яда… Пока — бесцельно. Он бежал, а звук рос, и уже чудилось в каждой точке от макушки до пяток по отравленному острию, и грозный гул забил уши и маленький слипшийся мозг, а в горле стыл крик, как вдруг кто-то, как будто посторонний и очень спокойный произнес где-то поблизости: «Опомнись, что ты бежишь, никто никому здесь не причинит зла. Твоя выходка, конечно, безобразна, но это не значит, что тебя сейчас же начнут убивать. На Земле нет места насильственной смерти, как нет места обману или предательству. А эти глупые осы… они даром, что большие, да у них и яду-то никакого уже нет. Но больше ты Так никогда не делай, ладно?»

«Ладно», — послушно выдохнул он на бегу. И остановился, ловя воздух ртом. Оглянулся в недоумении, чей это тихий и немножко вкрадчивый, и ласковый голос почудился совсем рядом. С ним уже давно так ласково не говорили. И облако накрыло его.

Первый укус он ощутил, как удар в переносье, и это тоже было, как взрыв, от которого все померкло. Потом в темноте у него взорвались руки, плечи и бедра, а потом он перестал чувствовать и жить. На гигантских шершней, оказывается, законы Земли не действовали. Как и на некоторые другие виды. Это Роско потом выяснил. Исключений насчитывалось не так уж мало, но никто, конечно, не задавался вопросом об их причине. Оно и понятно.

И конечно, Роско так и не сумел вспомнить, чьи руки вынесли его из смертельного облака, чьи заботы, выходили, кто переправил обратно к шалашу на острове, который он считал своим. Наставник Скин появился в его жизни через стандарт-месяц, и стало не до того…

За поворотом, совсем неожиданно, распахнулся порт. «Кораблик» запульсировал светом со своего мягко горящего изнутри цоколя. Под полушарием свода было прохладно и свежо, как всегда. «Прощай, дружок, — пробормотал Роско «проводничку». — Здравствуй, дружок, — «кораблику», переваливаясь через высокий порог разомкнувшегося за секунду до прикосновения люка.

Люк закрылся, и Роско перестало интересовать все, что творится в отделенном от него круглой стеной «лабиринте», да и вообще на Земле.

Момент старта он безусловно и обязательно не уловил, и когда подтащился к сервису, на ощупь тыча в крупно вырисованные значки, экран показал уже полное звезд небо. Край непроглядной тьмы (Земля, вид снаружи) сдвигался за пределы экрана, и на его месте зажигались звезды новые. Роско было все равно. Он не знал ни тех, ни этих.

Он размотал заскорузлую тряпку, начал осторожно водить над язвой ожога левой ладонью, стараясь держать как можно ближе, но ни в коем случае не касаться. Он не давал себе воли лишний раз думать о том, что он теперь должен сделать, чтобы привезти удовлетворяющие Землю результаты, и вообще — что это должны быть за результаты.

Его интересовало, сумеет ли он выспаться за несколько стандарт-часов полета.

Управник Большой Карт Анджел отставил ковш с брагой, не донеся до рта. Руки он сцепил было пред собой на столе, но сразу убрал на колени.

— Ты бы умылся, что ли, Большой К. И накинь что-нибудь.

— Успеется. Продолжай.

— Ну, значит, про то, что на Второй Подгорной, я тебе уже сказал. Теперь вот…

— Там хоть что-нибудь осталось?

— Да! Там как раз осталось много! Пэкор остался, рядом с ним Элы, Ригоны, Ниду… Кто им еще, Сол, который в каждую Ярмарку по шесть и больше бочек солонины выкатывает, опять еще этот, как его…

— Они там небось к Горе убегали?

— Ага, точно. Дома, конечно, погорели почти все, а люди — живы.

— А здесь?

— Тут ты сам видел. Ярмарочная, считай, в два раза больше стала.

— Гацци?

— Сгорели вместе с лавкой.

— Рафальды?

— То же самое. Кажется, один парень из ихних остался.

— Еще?

— Да все почти. Как Управный дом уцелел. Тетка Мина умом тронулась. Эти… огни-то ее вместе с дочерьми по всей Швейной гоняли. Девки не убежали, а она — спаслась, да только…

— Где Мис?

— На Кузнечной. Там мужики уже разбирают, где чего осталось недогорелого. А на Холодных тоже… того. Почти никто не уберегся.

— Убережешься…

Карт Анджел снова хотел выпить, снова не сумел поднять ковш, не плеская. Руки дрожали от судорог. Он был весь закопчен, обгорел. Кое-где кожа сгорела до мяса, особенно руки. Он выхватывал горящие вещи, закидывал полыхающих людей снегом, валил, катал, сбивая пламя.

— Я сейчас дам тебе мазь, — сказал Колотун Скрига. Прошаркал к стене, где в мешках было развешено всякое барахло, которое он наотрез отказывался выбрасывать. — На! Ки-Ту приносила. Твои-то как?

— Мои целы. К нам не дошло. Огни только в паре мест появились, пропали. Ты чего мне подсунул?! — Черная вязкая мазь в футляре из чапановой кости в первый момент лишь усиливала жжение.

— Терпи, Управник, терпи. Дай-ка я тебе затылок да плечи… о! полголовы опалил!

— А, это свалилось мне там по хребту…