Сергей Лукьяненко - Фантастика 2006. Выпуск 2

Капитан подвёл его к креслу, где до этого сидел механик, и насильно усадил, надавив рукой на плечо.

Лейтенант присел на краешек, ухитряясь даже сидя сохранять положение «смирно». Капитан вздохнул, устраиваясь напротив.

— Когда-нибудь наступит день, и ты займёшь эту каюту, сынок. Или похожую на другом корабле — всё равно. Если ты не мечтаешь об этом, то флот в тебе ошибся. Прежде, чем ты наделаешь глупостей, я хочу рассказать тебе кое о чём, чего наверняка не преподают в академии. Видишь ли, есть такая штука — интуиция. На флоте говорят, что я старик с причудами…

— Сэр? — Лейтенант порозовел, как девушка.

— Ладно, ладно. — Капитан махнул рукой. — Мне лучше знать, что обо мне говорят. А что, кстати… — Он немного помедлил. — Возню вокруг Реи ещё помнит кто-нибудь?

— Если позволите, сэр. — Лейтенант едва не вскочил, только жест капитана удержал его на месте. — Бросок вашей эскадры на Рею считается образцом современной стратегии, сэр. Его преподают на выпускном курсе. Вице-адмирал Доничелли, когда распределял выпускников по кораблям, сказал, что мне очень повезло, что я попал на «Независимый»… Я тоже так считаю. Сэр. — И он опять покраснел.

— Спасибо, сынок. Значит, Донни дослужился до «вице»? Я его помню ещё молоденьким… Представляешь, он всегда сам готовил пиццу ко дню рожденья на весь экипаж. Страшно смущался, если видел недоеденный кусок — переживал по поводу своего кулинарного таланта. А на Рее держался молодцом, ему тогда крепко досталось… Так о чём я?… Ну да, интуиция.

Представь себе, сынок, с тех времён, когда по морям одной-единственной планеты ходили парусники, мало что изменилось. Мы вышли в Систему, мы построили замечательные корабли, но мало что изменилось… Появилось великое множество умнейших приборов, но ни один из них, оказывается, не в состоянии заменить интуицию. Никто не может объяснить, почему иногда щекочет вот здесь, — капитан похлопал себя по загривку. — А ты должен кожей чувствовать, с какой стороны кораблю грозит опасность, иначе грош тебе цена в Поясе. Твоя интуиция должна уметь проскальзывать в самые потаённые закоулки самого дальнего отсека, ощущать магистрали как собственные нервы и даже чувствовать запахи. (Капитан поморщился, стесняясь цветастых выражений.) Она должна сновать по всему кораблю, и случайно проскочивший в реакторном отсеке нейтрон должен встревожить тебя раньше, чем об этом оповестят приборы. Как ты думаешь, почему мы не выходим в космос, хотя вся эскадра четырнадцать часов дожидается флагмана на орбите? Потому что интуиция пока не позволяет мне нажать на кнопку стартёра, хотя приборы показывают полную готовность механизмов. Команда привыкла к моим чудачествам, а я привык доверять интуиции — и «Независимый» не отдаст швартовы, пока я не буду уверен, что с кораблем все в порядке, или пока меня не выгонят на пенсию. Если хочешь стать хорошим офицером, привыкай полагаться на ощущения. К сожалению, человек не настолько чувствителен — но если тебе интересно, могу поделиться некоторыми соображениями.

Капитан взял кружку, глотнул кофе. В горле пересохло — подолгу говорить он не привык.

— У самого корабля тоже есть интуиция. В конце концов, это в некотором роде живой организм, разве нет? Внутри этого организма постоянно что-то происходит — это тоже осталось со времён парусников. Начав кампанию за гигиену на корабле (надо отметить, весьма похвальное начинание), ты поневоле затронул… как бы это проще сказать… одну из систем жизнеобеспечения. Интуицию. Ты, конечно, учился в Академии на «отлично» и даже наверняка знаешь, что это такое. — Капитан показал на панель в стене каюты, еле видную сквозь полупрозрачный бронепластик. Рядом располагался датчик сетчатки глаза.

— Да, сэр. Конечно, сэр. Это аварийный выключатель силовой установки.

— Так вот. Если когда-нибудь, когда будешь командовать собственным кораблём, ты увидишь, что корабельная интуиция драпает по аппарелям на берег или, поджав хвост, прячется по спасательным шлюпкам — единственным возможным решением для тебя будет нажать эту чёртову кнопку, заглушить реактор и немедленно эвакуировать команду. В тот момент я очень не хотел бы оказаться на твоём месте, сынок. Хочешь знать, как на самом деле выглядит интуиция? Джок, я уверен, что ты всё равно подслушиваешь. Будь любезен, покажись, пожалуйста.

Лейтенант, остолбенев, наблюдал, как под койкой отодвинулась решётка вентиляционной шахты, и здоровенная серая крыса в ошейнике выползла и уселась у ног капитана. Вид у неё был потрясающе наглый.

Капитан продолжал.

— Вот тебе живая интуиция «Независимого». Это существо — как и его сородичи, что прячутся между переборками — лучше нас чувствует неладное, хотя и не может объяснить, почему. Джок знает на корабле такие закоулки, до которых мы с тобой в жизни не доберёмся. Иногда он просто невыносим, бывает, что и у меня руки чешутся накормить его ядом, хотя чаще ему достаётся сыр. Он предпочитает «старый голландский», хотя не отказывается и от нескольких венерианских сортов — «гротта», «десомо» и ещё какой-то с севера. Не представляю, как он может есть такую гадость. Я ничего не забыл, Джок?

— Всё верно, шеф. — Лейтенант дважды моргнул, услышав вполне разборчивую речь.

— Поверь старику, сынок. Капитан может спать спокойно только тогда, когда убедился, что самая никчемная крыса из самого тёмного закоулка сыта, довольна и никуда не собирается бежать. Кстати, на Рее они всё время были с нами — верно, Джок?

Крыса лениво повернула морду к Володину, пару раз втянула воздух, шевеля усами, и — каким бы невероятным это ни было — лейтенанту показалось, что она ему подмигнула.

— Ваш завтрак, Андрей Борис.

— Андрей Борисович, — поправил мужчина. Посмотрел на тарелку овсянки, задумчиво подцепил хрустящий тост и сказал:

— Яичницу хочу. С помидорами. И пару сосисок.

— Во-первых, это не входит в стандартную комплектацию завтраков, — заметил «виртуальный друг». — А во-вторых, вы же сами заказали овсянку. Три дня назад.

— Во-первых, я не обязан есть стандарт-завтрак, тем более три дня подряд, — ядовито возразил мужчина. — А во-вторых, если тебе так важно, что я заказываю, хочу напомнить: по десять раз на дню я говорю, что меня зовут именно Андрей Борисович! Мое имя — Андрей, Борис — имя моего отца! Что за странный сбой в программе — дождетесь, доберусь до вас…

«Ви-друг» с укором молчал, страдальчески подняв брови. Мужчина наконец посмотрел на него внимательнее и фыркнул.

На «ви-друге» сегодня красовались узкие темно-красные брюки, свободный синий пиджак, салатового цвета рубаха и галстук, черный в яркий желтый цветочек.