Тимофей Галкин - Волчьи люди

Опять поймали вора и опять он не из нашей деревни — не знаю, что им надо у нас, живем как все: пашем, сеем, на охоту ходим, по ночам стараемся за околицу не выходить, так нет же — сидят до темноты где-то, а потом пытаются что-нибудь с деревни унести кованое, хотя их понять можно — у нас кузнец хороший, кует справно, крепко. Продать завсегда его вещи можно, только он не продает ничего, кому надо — за так кует. Нравится ему ковать, паять, варить… Мы его всей деревней кормим, он как-то ночь не в деревне провел, думали — не вернется, а он утром пришел, полдня потом просидел, думали все — помрет, ан нет — выжил, но что деньги такое — напрочь не хочет понимать. И торговать не хочет. Ну, староста мужик умный, поговорил с ним и все — теперь есть кузнец у нас в деревне. И оружие у меня теперь есть — найти лучше сложно: железо крепкое на ноже, нож тоже не маленький, не тот, что пацаны первым получают в подарок от отцов, а вчера он мне арбалет сковал — загляденье, а не оружие и стрел у нему — аж сто штук сразу.

Богатство, не слыханное по нашим меркам, а этот пришел, положил сверток и сидит, смотрит, и молчит, как будто случайно забрел чаю попить со мной, я на охоту собирался, но кузнец гость нужный, на дороге не валяется, так что, попрощавшись с надеждой на свежее мясо, сезон начался на олешек, я заварил чай, достал две чашки, сидим, пьем, идиллия… молчим… Выпил кузнец чаю уж третью чашку, а не уходит — смотрит на меня, как на должника и улыбается. Ну думаю все, сегодня точно не будет ни похода в лес, ни добычи, хотя полгода назад он тоже также заходил и принес мне нож и уже точеный, такой, что я его и не точу никогда, протру тряпочкой и все, ножичек как новенький. Знатная работа — никто таких не делает, ну и никто о таких и не рассказывает, если у кого есть, то лучше промолчать, чтоб лихих людей не накликать. Да, так что сижу, пью чай, мечтаю в лес пойти, но сижу. Неспроста же он уже час не в кузне любимой, а у меня сидит — может надо что, а за нож я себя ему считаю обязанным.

— На, возьми, — голос Кузнеца звучал странно безлико, как в колодце эхо слышать, но внятно, — ОН твой…

— Кто ОН? — мой вопрос прозвучал странно, я с трудом очнулся от мечтаний о прогулке по лесу и мечты о хорошей охоте — чай хорошо заварился явно.

— ОН… — Кузнец пододвинул сверток, и, не попрощавшись, встал и ушел..

Принимать подарки от серьезных людей, напившись гостевого чаю, дело не серьезное, тем более что чайный рецепт мне от бабки достался, родни кроме нее нету. Я — кормилец, хотя она травница лучшая в деревне, и кормилец я номинальный: все по лесу брожу, ну если удачно, то и мясо принесу да ей оставлю, травы, все что выучил, собираю обязательно, тоже ей несу, а ей люди за ее знания сами все сделают и плату не попросят. Кузнецу мясо я тоже ношу, может потому он мне и нож подарил, а теперь ЕГО. Кстати, любопытство пересилило осторожность, да и время с час прошло после последней чашки чаю, так что можно и посмотреть, что же Кузнец сотворил, да мне сегодня его руками судьба подарила?

Пододвинул сверток. Чувствуется тяжелое что-то, не ножи — точно. На ногу такое уронить, то мало не будет, осторожно развернул, и остатки чайного хмеля исчезли мгновенно! ОН!! — самострел, металлический, складной упор плеча, тетива тоже нить железная!! стрелы кованные металлические..!!много..!! Первым желанием было скорей вернуть ЕГО Кузнецу. От чайного хмеля померещилось, что сейчас в дом ко мне вломятся и за такое чудо прибьют на фиг, но подарок был хорош и возвращать его со страху было бы обидно. Потому вторая мысль, опробовать, что же ОН умеет, была не только волнующей, но и разумной, ну на фоне живого лезвия ножа, что само затачивалось да зазубрины заращивало на себе, был опыт — из любопытства попробовал другое железо перерубить, старый гвоздь перерубил запросто, ну я ножиком по другой кузнецовой поделке с размаху хорошего и рубанул, искр не было — просто рука отнялась, да кромка ножа затупилась. Горевал я тогда, нож такой точить — ну нечем, а к кузнецу править нести, показывать, что подарок не уберег по дурости, не хотелось. Тогда до утра отложил поход с повинной, так нож к утру снова новой кромкой поблескивал, как и не был тупым, то-то радости у меня было.

Вот теперь его братец-самострел лежит передо мной и тоже тот же блик виден и на нити металлической, и на рессоре, и на стрелах — чувствуется, что не сломаются и не подведут в момент нужный. Весь оставшийся день я стрелял из НЕГО — поставил лавку вертикально и баловался. Не знаю, как Кузнец творит такие вещи, что метал у него живой получается, и знать не хочу, не любят у нас колдунов да умников. Но через час я уже не просто не промахивался, а попадал туда, куда взгляд кидал, а арбалета не чувствовал в руке совсем, чуть не удобная гладкая рукоять проскальзывала в руке поначалу, но привык, вес-то был с килограмм точно, если не с полтора, у новой игрушки, еще через час я отложил ЕГО…и назвал Машей. Придурь, но так почему-то захотелось. Отложил и удивленно рассматривал рукоять! и было почему!! рукоять перестала быть простой!!! она стала точной формой под мою ладонь, как если бы я не кусок железа, а тесто в руке держал…

— М. да, не братика моему ножичку принес Кузнец, а сестренку — уж больно ласковый звук она издавала, когда болтик в цель отпускала: то ли мурлыкнула, то ли как смешок легкий слышался. Да и размер у НЕЕ был не великий, не серьезный, не мужицкий, из тех, что стрелки на плече носят, а так — за пазуху или под полу запросто спрятать, как скромницу от взглядов и любопытства чужого.

День подходил к концу и пора уже идти на наказание смотреть. Это обязательное условие проживания в нашей деревне. Условий не много, но их не соблюдение карается изгнанием, а таких отступников не находилось. Наоборот, раз две недели обязательно новая семья приезжала. Если месяц жила, и никто против нее слова сказать не мог, то начинали всей деревней строить им дом. Бывало, приходилось дом строить только для детей, бывало, не выживали месяц приезжие, всяко бывало… Лес не просто так рядом был — стрелой дострелить любой мог, кто в поле хоть месяц на пахоту отходил: то волки залютуют, а кому черви в гости заползут….

Наказание у нас не жестокое по сути, всего-то на голой земле ночь провести, только таких желающих нет. Рассудок — он нужнее, да и жизнь свою всякий ценит. К утру, кто не умирает, тот блаженный становится, почти как кузнец. За такими староста обязан следить-кормить, ну, и чтоб дармоедов не содержать, на работы пристраивать, у тех, у кого семьи большие, бывает и по нескольку «червивых» таких в доме, но временно…

Пока такие мысли о наказании, да и о подарке кузнецовом мелькали в голове, мои ноги справно меня привели, видимо напрямую договорившись с ушами, к краю нашей деревеньки, к толпе, состоящей из всех не занятых делом взрослых. Детям не обязательно было присутствовать на наказании, но с развлечениями у нас не густо, так что вся детвора тоже тут была — ну как же они на живого ВОРА не посмотрят! Следующий-то неизвестно будет или нет, а тут вот он есть — наказывать будут, мало им видимо стариковских страшилок на ночь, рассказывают про лес и прочие напасти… Червивых головой-то видели все вроде они, а вот тех, кто был нормальным, а стал червивым — редкость..