Олег Азарьев - В толще льда

– Как же без связи? А если что?..

– Мы вам на время другой дадим. – Владимир зло щурится. – А вот "если что" – нам не надо. И вам тоже.

Еременко хмурит лоб. Негромко откашливается. Его подмывает сказать что-нибудь весомое, продемонстрировать, что он все же не пешка, что к нему следует прислушиваться, с ним надо считаться.

– Меня интересует следующее. Таможня…

– Пусть это вас не интересует, – обрывает его Владимир.

Коля уже перед ними.

– Все! – докладывает он, слегка запыхавшись. – Порядок. Телефоны отрубили. Сигнализации в этом сарае нет. То есть – можно считать, что нет. Одно название… А теперь и названия нет. Так что можем начинать.

Вдалеке на бетонке, ведущей к Хранилищу и хорошо видной со скальной площадки, появляется свет фар. Свет на бешеной скорости приближается к Хранилищу. Владимир замечает его. На миг он теряет дар речи. Безмолвно открывает рот, как рыба на суше, и тычет пальцем в сторону бетонки.

– А эт-т-то что такое?! – наконец негодующе выговаривает он, повышая голос, и поднимает бинокль к глазам. Обращается к Еременко: – Профессор, может, это кто-то из ваших?

– В такое время? – удивляется Еременко.

В бинокль видно, как "Вольво" Свешникова резко тормозит в освещенном дворе Хранилища, так что машину даже немного заносит.

Владимир протягивает бинокль Еременко.

– Посмотрите-ка! Вдруг, узнаете…

Свешников, немного не доехав до пандуса, глушит двигатель и резким рывком ставит машину на ручной тормоз. Выскакивает из кабины, хлопает дверцей и почти бегом поднимается по пандусу к Хранилищу.

В кабине "Вольво" ключ остается в зажигании. Под ним слегка покачиваются брелок сигнализации и обычный брелок – миниатюрный глобус.

Дима слышит шум подъехавшей машины. Он привстает и опасливо глядит через окошечко вахтерской в зал – там никакого движения.

В вахтерской требовательно дребезжит входной звонок.

– Тихо – тихо – тихо… – причитает Дима, поспешно и суетливо разбирая баррикаду: оттягивает от двери диван и стол. Потом открывает дверь, высовывает голову, озирается и бежит к двери проходной.

В зале – жуткий кавардак: опрокинутые и покосившиеся стеллажи и шкафы, в проходах – груды битого стекла, треснувших склянок, лужи формалина, валяются разорванные, истерзанные экспонаты.

Дима отпирает дверь. Свешников решительно пытается войти, но Дима еще более решительно, навалившись всем телом, выталкивает его наружу и вываливается сам. Плотно закрывает за собой дверь и прижимается к ней спиной.

– В чем дело? – надменно произносит профессор.

– Эта сволочь, похоже, величиной со слона, – с мольбой и ужасом в голосе говорит Дима. – Вы бы видели, что она там натворила.

Свешников порывается войти – пытается отодвинуть Диму от двери, но не тут-то было. Откуда у парня только взялось столько сил? Он остается недвижим, как будто у него самого веса не меньше, чем у слона.

Свешников прекращает безуспешную борьбу с Димой и отступает.

– И что же оно натворило? – говорит он, стараясь, чтобы в голосе звучали насмешка и недоверие. – Я не видел. Покажи!

Дима отрицательно мотает головой.

– Нам с вами там делать нечего. – И – с отчаянием: – Надо вызывать милицию… армию!..- С каждым словом Дима все больше переходит на истерический крик: – Расстрелять! Спалить! Разбомбить! С землей сравнять!..

– Успокойся! – гневно орет профессор и дает Диме пощечину.

Тот затихает, гладит щеку и часто моргает.

– Удивительно! – говорит Свешников деловитым тоном. Он все еще спокоен и собран. – Подействовало. А я думал – врут.

– Я туда не пойду! – отчеканивает Дима.

– Верно. Одному там делать нечего. Но нас-то уже двое, – убеждает его Свешников. – И теперь мы пойдем туда вдвоем. И вооружимся… Чем-нибудь.

– Чем? – безнадежно говорит Дима. – Чучелами?

– Хоть один пожарный щит внутри сохранился?

– Не отменяли пока…

– Отлично! Там – топоры, ломы, огнетушители. Чем не оружие?

– Да уж. Супер. Только до него дойти надо. И в живых остаться.

– Ну, конечно, Существо прямо-таки стоит за дверью и ждет, когда мы войдем, чтобы нами слегка перекусить. Ерунда!

Дима молча берется за ручку двери, с натугой отворяет створку и отходит в сторону. Свешников делает шаг внутрь и ошеломленно останавливается, разглядывает разгром в зале. Медленно и глухо выдыхает:

– Да-а-а…

– Вот именно, – говорит Дима.

– Где щит?

Дима указывает пальцем вглубь зала. Давно не крашеный пожарный щит висит на стене шагах в десяти от двери вахтерской.

– Да что тут идти? – удивляется Свешников. – А если бегом, так вообще – на два счета. Раз-два и на месте.

– Бегите, – безразличным тоном говорит Дима. – А я буду считать.

Свешников поворачивается к Диме, кладет руку ему на плечо.

– Я уверен, мы его одолеем.

Дима кивает.

– Ага! Но без меня.

Белая "Волга", двадцатьчетверка, мчится по темной ночной автостраде. Наташа сидит рядом с водителем и сумрачно смотрит на дорогу.

– Тяжело сейчас жить стало, – разглагольствует водитель. Этот пожилой мужчина явно из породы говорунов. – В прежние времена хоть денег и было меньше, да зато цены были ниже. Потом, опять же, льготы всякие. Не… Сейчас, конечно, тоже есть. Но что это за льготы? Сплошной одесский юмор. Да и те, глядишь, не сегодня так завтра отымут. И отдадут толстосумам нашим… Как же их называют еще… Слово такое… Во! Нувориши! Выскочки, значит. Так и есть… Ага!.. Опять же, зарплата нынче у простого люда… Смехота и только!

– Все-то у вас не жизнь, а дерьмо получается, – ворчит Наташа. – И смехота.

– Смехота не смехота, да только так вот получилось, что в советское, хреновое, время умудрился я купить эту машину. А теперь? Черта с два я бы смог ее купить. С вашими дерьмократами-капиталистами, с нынешней элитой сраной.

– Почему – с моими? – вопрошает Наташа с удивлением в голосе. – Разве похоже что я из элиты, пусть даже местной?

– Ну, это ясно, – продолжает разливаться водитель. – Элита на попутках да без охраны не ездит. Куда им, пидорасам, без охраны? Когда столько наворовано и награблено, того и гляди ухлопают. Желающих-то – ого-го!

– Думаете?

– А то! Одни – из мести за все, что они, падлы, сотворили со страной и с нами. Другие – из зависти, что этому больше досталось, чем им, и заодно чтоб награбленное их братаном к своим грязным лапам приклеить… ну, такие тоже пули достойны и когда-нибудь дождутся. Третьи – конкурента убрать, да и этих стоит следом за конкурентом отправить.

– Какай-то вы кровожадный…

– Я? Это не я, это они такие. У нас ведь какая конкуренция? Нет конкурента – нет проблемы. Прям не капиталисты, а сталинские выкормыши.

– Сталинские? А он-то тут при чем?