Евгений Гаркушев - 2010 № 1

Личный компьютер уведомил Лоренса, что он снова начинает нервничать. Ему даже пришлось еще немного уменьшить интенсивность сигнала, чтобы не отвлекаться.

— Нам известно, что ты старателен и умен. Твой трудовой рейтинг — восемьдесят восемь баллов, а если судить по тому, как ты справляешься с работой, которую мы тебе подкинули, это еще не предел. Я, правда, не могу сказать, что как частный сыщик ты добился значительных успехов. Если бы не я, ты бы, наверное, до сих пор торчал перед домом Анны Кротовски и приставал к прохожим.

Компьютер был готов вызвать «скорую помощь». Опустив взгляд, Лоренс увидел, что его руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Вы… из Службы безопасности, — пробормотал он.

— Я не сосед Анны Кротовски — давай сформулируем это так. — Рэнди безмятежно улыбнулся.

— Вы из Службы безопасности, — повторил Лоренс. — Но я не сделал ничего плохого…

— Ты пришел в ресторан, — перебил Рэнди. — У тебя были все основания считать, что ты участвуешь в чем-то незаконном, но ты пришел. Кроме того, днем на Пенсильванском вокзале ты солгал патрульному.

Лоренс пошевелился, отключая обратную связь компьютера, чьи панические сигналы мешали ему сосредоточиться. В памяти всплыли слова Пози о монетке в контрольном автомате системы отопления.

— С той самой минуты, когда я вышел за ворота кампуса, — медленно проговорил он, — вы относились ко мне так, словно я в чем-то виноват. Вероятно, именно поэтому я в конце концов и начал поступать как преступник… И все, кто живет здесь постоянно, ведут себя так же! В вашем ханжеском мире честные граждане вынуждены мнить себя преступниками, только потому что мир относится к ним, как к лжецам и мошенникам!

— А ты не думал, что мы относимся к ним так, потому что они ведут себя соответственно?

— Вы все перепутали, — возразил Лоренс. — Причину и следствие. Вы обращаетесь с нами, как с преступниками, и единственный способ избежать наказания — это хитрить, лгать, мошенничать. Если бы я рассказал патрульному на вокзале все как есть, меня бы…

— Вы окружили монастырь стеной, — сказал Рэнди. — Зачем? Чтобы сдерживать нас, дикарей и варваров? Или чтобы не выпускать наружу братьев, потому что их внутренний мир чересчур хрупок?

Лоренс с силой ударил ладонью по столешнице. Зазвенел хрусталь, но никто из оставшихся посетителей ресторана не повернул голову в их сторону. Казалось, они старательно игнорируют двух мужчин за большим столом.

— Разумеется, чтобы оградить Орден от вас! От тех, кто относился к нам, как…

Рэнди встал. Из полумрака позади него выступили массивные фигуры в бронированных костюмах. Эти люди могли быть молодыми и старыми, белыми или чернокожими, но Лоренс мог думать о них, только как о патрульных Службы безопасности. Он тоже медленно поднялся и развел руки в стороны, словно сдаваясь, но как только копы немного расслабились, Лоренс совершил сложный кувырок через стоявший позади стул. Он сшиб находящийся неподалеку столик на двоих и с такой силой треснулся затылком о кафельный пол, что голова загудела, как колокол, но сумел вскарабкаться на ноги и стремглав бросился к выходу, задевая столы и опрокидывая стулья.

Прежде чем врезаться плечом в дверь, Лоренс успел заметить симпатичную метрдотельшу, которая подняла перед собой руки, словно защищаясь от удара. В следующий момент он уже оказался в узком, темном коридоре. Задевая за стены, Лоренс помчался к матовой стеклянной двери, ведущей на Вторую-авеню, где с шипением проносились поздние машины и такси.

Выскочив на тротуар, он врезался в какого-то толстяка в бейсболке с эмблемой «Метс», оттолкнул и побежал в направлении центра города. Редкие прохожие торопливо отскакивали с его пути. Благодаря регулярным занятиям с мячом на кортах кампуса Лоренс был в хорошей физической форме. Он промчался мимо одного магазина, другого… и тут кто-то схватил его сзади за пояс. Схватил, дернул, повалил на асфальт.

Лоренс попытался встать на четвереньки и вывернуться, но не сумел. Тогда он обернулся. Это был тот же толстяк в бейсболке «Метс». Он громко пыхтел, зубы были оскалены, дыхание отдавало луком.

— Ты что это на людей налетаешь? Ослеп ты, что ли?!. — прохрипел болельщик «Метс», продолжая прижимать Лоренса к мостовой.

Но уже в следующую секунду давящая тяжесть куда-то исчезла, словно толстяк вдруг взлетел в воздух. Краем глаза Лоренс успел заметить, что двое копов в одинаковых костюмах рывком подняли его на ноги. Воспользовавшись моментом, Лоренс встал на колено и, словно бегун с низкого старта, рванулся прочь. Он, однако, успел преодолеть не больше десяти футов, прежде чем обжигающая молния ударила его прямо между лопаток. В одно мгновение все его мускулы окаменели, сведенные резкой судорогой, и Лоренс лицом вниз грохнулся на тротуар, не чувствуя ничего, кроме обжигающей боли от электрического разряда тазера. Его компьютер задымился и с шипением отключился, успев послать последний тактильный сигнал на все вшитые в костюм датчики. Еще одна судорога заставила Лоренса разбросать ноги и руки наподобие буквы X. Голова его еще несколько раз спастически дернулась, Лоренс ударился лицом об асфальт и почувствовал, как хрустнул сломанный нос. Потом окружающее померкло у него перед глазами, и он провалился во тьму.

Замки в комнате, где очнулся Лоренс, были такими же, как в полицейском участке на Пенсильванском вокзале. Он лежал на полу, лицо его было заклеено пластырем и болело. Туалета в комнате не было, зато имелись привинченный к полу стул и три бросающиеся в глаза видеокамеры под потолком.

Копы бросили его здесь, чтобы он побыл наедине со своими мыслями и с усиливающейся болью в разбитом лице, в раненых ладонях и коленях. Кожа на них была содрана, крошечные песчинки, осколки стекла и камней вошли глубоко в мясо, из ран сочилась сукровица.

Усилием воли Лоренс заставил себя думать не о боли, а о своем положении. Несомненно, офицеры Службы безопасности хотели, чтобы он испугался и впал в отчаяние, чтобы запаниковал при мысли о неизбежном признании, об унылых одиночных камерах, о своем прежнем образе жизни и о том существовании, которое ему придется влачить в ближайшее время. Он должен как-то этому противостоять!

Лоренс закрыл глаза. Последние шестнадцать лет он провел, пытаясь научиться владеть собой, своим телом и своими чувствами. Удастся ему справиться с собой и теперь. Не открывая глаз, Лоренс сделал несколько глубоких, спокойных вдохов и постарался сосредоточиться на тех участках тела, в которых ощущал напряжение и боль. Он старался расслабить каждый нерв, каждый мускул, и ему это удалось. Даже лицо, пострадавшее сильнее всего, стало меньше болеть, а рот расслабленно приоткрылся.