Александр Тесленко - Каменное яйцо

«Молодец этот Завр. Отчего это Дине взбрело в голову, что его нужно приструнить? Дьявольское наваждение? Радовалась бы, что нас двое у нее. А он — молодец. Станет настоящим святым».

— Хочу вам сказать, уважаемые коллеги, что о тех, кто сомневался в реальности существования ведьм и волшебства или кто осмеливался разоблачить обман, о тех говорили однозначно: «Находится под влиянием злого духа и заслуживает либо вечного заключения, либо смертной казни». И несомненно, мы можем не только догадываться, но и хорошо понять, в каком состоянии и в каком страхе жили прежде ученые, которые способны были постичь или хотя бы почувствовать всю глубину духовной пустоты и воинственного безумства…

— Интересно, как это Андрей сумел ящерку приручить. — И придет же такое в голову!

— А может, он — чудак с приветом, как говорит моя Светка.

— Додуматься только ящерку приручить. Циркач. И зачем ему этот институт. Приезжал бы ко мне домой, там у нас в яру ящериц таких на всю жизнь хватит.

Завр позвонил и стоял спокойно и сосредоточенно, будто пришел не домой, а по крайней мере на заседание.

Дина, бледная и испуганная, открыла ему. Но Завр не заметил ее состояния сразу. Похлопал жену по плечу и заговорил самодовольно:

— Можешь меня поздравить… А еще говорила, что из меня никуда не годный святой… Оказалось — прекрасный. Сегодня меня повысили в моей святости, моя дорогая.

«Последняя свинья этот Кверкус после этого. Будто я его не просила. Пообещал же… А теперь идиот мой вообще нос задерет…» — подумала было Дина, но вспомнила о снесенном яйце. — Ты ничего не замечаешь?

— Что ты говоришь, моя дорогая?

— Неужели не замечаешь, что я немного похудела?! — истерично закричала Дина.

Завр удивленно и испуганно молчал. Наконец сообразил, о чем Дина говорит.

— Где оно? Ты вызвала машину?

— Не ждать же, пока ты меня надоумишь!

— Где оно! Покажи мне! — Он нежно обнял ее длинную и красивую зеленоватую шею. — Ты не забыла подогреть песок?

— Как ты мне надоел своим занудством. Не забывай подогревать свои лапы перед сном. А о своем… нашем яйце я как-нибудь и сама позабочусь.

— Где оно?! Покажи! — ринулся Завр в свою комнату.

Дина рассмеялась ему вслед.

— Ты где ищешь? У себя в комнате? Уж не ты ли собирался снести яйцо?..

Завр нервно сбросил с ног обувь, заскочил в комнату Дины. Мягкий оранжевый свет от торшера падал на колыбельку с мелким (мельчайшим, какой только сумел достать Завр) песком, подогреваемым современнейшим устройством.

Завр долго, сосредоточенно, с гордым видом всматривался в очертания коричневого яйца в оранжевом нимбе. — Так говоришь, машину ты вызвала?

Дина промолчала, презрительно взглянув на Завра.

— А яйцо коричневое! — тщеславно изрек тот. — Ты, надеюсь, обратила внимание на это? Наше… мое яйцо — коричневое! И скорлупа, я уверен, достаточно толстая, прочная. Безусловно, из нашего маленького вырастет настоящий приспособленец.

— Американский писатель Юджин О`Нил утверждал, что человека, который стремится лишь к тому, что может быть осуществлено, следует наказывать исполнением его желаний. Вдумайтесь в эти слова, коллеги. Большинство из вас — будущие научные работники, самоотверженные и храбрые искатели нового, борцы за все новое, вы должны, обязаны жаждать и устремляться в фантастические дали, должны ставить перед собой заманчивые и прекрасные цели, и только тогда жизнь ваша станет по-настоящему насыщенной смыслом…

— Прочь оптимистов! Из-за них жизнь становится безнадежной штукой, — произнес как бы про себя, но достаточно громко лопоухий студент. — Это тоже сказал О`Нил.

— Да-да, уважаемый коллега, но в последний раз прошу вас не мешать мне, не разбрызгивайте свою эрудицию… Так на чем я остановился? Да, лишь тогда ваша жизнь станет по-настоящему насыщена смыслом и…

— Здорово он его отбрил! Говорит, не разбрызгивайте свою эрудицию. Вот моя Светка смеялась бы, услышав это.

Когда машина отъехала от дома, Дина долго еще стояла на балконе, всматриваясь в даль магистрали, где исчез санитарный транспорт.

— Заходи в комнату. Простудишься, — буркнул Завр и сам тут же понял, что мелет вздор, на улице тихо, безветренно, дышать нечем. И в ответ готов был услышать что-нибудь дерзкое, но Дина обернулась к нему с улыбкой, ласково положила руку на плечо и до удивления кротко заговорила:

— Заврик, вот и мое первое… наше первое яйцо. Ты скоро станешь отцом. Ты рад? Счастлив?

— Да, моя радость. Я очень счастлив. — Завр чувствовал, что в его голосе мало радостных ноток, и внутренне приготовился выслушать Динины упреки и оскорбления, но она сказала:

— Спасибо, Заврик… Я так рада. За нас рада.

— Жаль, что нам нельзя было поехать вместе, — в тон ей ответил Завр.

— Ты же святой. Теперь тебе все можно, — кротко заметила она. — Ты еще не привык… Но я не обижаюсь на тебя. Но только неприятно, что они так небрежно обращались с нашим яйцом, как с чем-то неодухотворенным.

— Они знают свое дело…

— Хочется верить, Заврик… Но не забывай, что ты уже святой… Ты должен позаботиться.

— Думаю, все будет хорошо. Нужно молиться.

— И все же обидно, они такие грубые, бесцеремонные и бездушные…

— Это их работа, моя дорогая, — рассудительно произнес Завр. — Это для тебя наше яйцо необычайно, а им все равно — твое или еще чье-то… Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, Заврик. Пошли посмотрим телевизор, мы так давно не сидели вместе перед телевизором. Или, может, сначала поужинаем?

— Правда, хочется есть. — Сейчас будет твой любимый омлет.

— Действительно, любимый. У нас в роду все любили омлет — и мой отец, и дед. Ты такая красивая сейчас.

— Спасибо. Ты тоже красивый. Сегодня звонила моя мама. Она никак не может успокоиться, как это можно отдать собственное яйцо в инкубатор. Она говорит: «Я тебя сама в теплом песочке на берегу Тиры под солнышком переворачивала». Мама говорит, что я была прежде очень некрасивая, кривоногая и крикливая. А теперь посмотри, какие у меня стройные ноги.

— Угу, у тебя прекрасные ноги… Омлет сегодня малость недосолен. Конечно, мы и сами могли справиться, без инкубатора, но…

— И я то же самое говорила маме… В теплом песочке, под солнышком хорошо, а если песочек холодный? А она мне, представляешь, говорит — не вынашивай яйца зимой. Вот уж истинно — старый как малый. Я посмеялась. Мама, сказала ей, я сама разберусь, когда мне яйца вынашивать. Я свободное существо, в свободном мире. Инкубаторы — это прекрасно. Только дороговато, и обслуживание ужасное… Я не могу, Заврик, спокойно вспоминать ту морду… Как бы они не разбили его по дороге. В инкубаторе не должно случиться непредвиденного, и ты поезжай туда и скажи, кто ты есть. Непременно, Заврик. И я тоже должна привыкать, что ты у меня святой.