Алекс Гарридо - Акамие, или Любимая игрушка судьбы

На ходу сматывая веревку, Эртхиа бежал следом за Акамие. Они были уже на стене, когда у первой калитки послышались крики и топот многолюдной погони. Дымно-рыжий свет факелов метался над стенами.

"О нет, - думал Дэнеш, мягко погоняя Ут-Шами, Сына Тени, - царевна рада подтвердить мою ложь, и это выгодно мне. Но это выгодно и ей. Евнух сразу решил, что если наложник ушел с царевичем Эртхиа, то ушел в Башню Заточения. Вместо наложника там, однако, оказалась царевна. Но уличить ее открыто я не могу. И признать перед господином мою ошибку... Значит, придется нам покрывать проступки друг друга. Но хотел бы я знать, - и я узнаю! - что делала царевна в Башне Заточения? И куда ушел наложник по имени Акамие с царевичем Эртхиа? И зачем?"

Подъезжая к задним воротам дворца, Дэнеш увидел, что они распахнуты настежь. Он осадил коня и направил его в тень. Мышастый жеребец остановился без звука: не всхрапнет, не ударит копытом. Не шелохнется и всадник, наблюдая, как два коня, белый и золотой, испуганными птицами вырвались из ворот, а следом с гиканьем и топотом неслась погоня.

Дэнеш послал коня наперерез. Могучим прыжком Ут-Шами прянул из тени, почти врезавшись в грудь белого коня. Белый шарахнулся вбок, едва не скинув седока. И золотистый, повинуясь опытной руке, вклинился между ними, оттесняя Сына Тени. Дэнеш ловко перегнулся и, ухватившись за стремя, с силой дернул вверх. Золотистый пронесся вперед - уже без всадника.

Юноша в алом кафтане не успел подняться - Дэнеш прыгнул из седла прямо ему на спину, прижал к плитам мостовой. Подоспевшая погоня окружила их.

Заглянув под белый платок, Дэнеш отшатнулся: знакомый разлет бровей, знакомый надменный рот. Младший из царевичей, Эртхиа, стал на этот раз его добычей.

Подняв голову, Дэнеш увидел, что он и его пленник окружены дворцовой стражей, а еще двое - Дэнеш признал в них лазутчиков своего клана - уже погоняли коней следом за белым иноходцем. Его всадник не слишком ловко держался в седле. Но иноходец летел во весь опор, и Дэнеш запоздало сообразил, что коса, бившая коня по боку, была слишком длинной для воина - и белой!

- Проклятие Ашанана... - ахнул Дэнеш и, отпустив царевича - им займется стража, - прыгнул в седло. Сын Тени понесся по улице, медленно, но неотвратимо настигая ашананшеди. Часть стражников пустилась за ним. Остальные торопливо вязали руки царевичу и пытались поймать метавшегося вокруг золотистого жеребца.

Глава 9

Иноходец взвился - Акамие чудом удержался в седле. Старик отступил в сторону, поцокал языком. Белый Шан перебирал копытами, прижимал уши, но не двигался с места. Старик потрепал коня по влажной шее, неодобрительно покосился на Акамие.

- Поводи его! И кто тебе такого коня доверил?

Акамие оглянулся: погоня приближалась. Старик, перехватив его взгляд, пренебрежительно махнул рукой.

- Не обращай внимания.

Акамие послушно спрыгнул с коня и взял его под уздцы. Старик пошел вперед.

- Нашел все-таки, - через плечо бросил старик. - Я было решил, что Судьба в тебе ошиблась.

- Разве такое бывает? - изумился Акамие.

- Почему бы нет?

- И часто?

- На каждом шагу, - ворчливо ответил старик. - Садись.

Акамие увидел у самых ног расстеленный на траве коврик, такой же ветхий, как плащ старика.

- А конь?

- Что он, маленький? Сам знает, что ему делать.

Акамие, пожав плечами, отпустил Шана. Иноходец, фыркая и потряхивая головой, принялся ходить по большому кругу, в центре которого находился коврик.

Старик уселся, поджав ноги, и долго возился, расправляя плащ. Опасливо покосившись на Шана, Акамие собрался устроиться рядом со стариком, но, вспомнив, обернулся.

Ему была видна пена на морде передней вороной лошади. Она скакала, вытягивая длинную шею, напрягая широкую грудь, сильно ударяя копытами в землю. Акамие слышал частый топот ее копыт.

Но она не приближалась.

Акамие, поежившись, отвернулся.

- Значит, ты передумал? - уточнил старик.

- Да, - ответил Акамие. - Если возможно его спасти, я сделаю это.

- Это ты правильно решил, - улыбнулся старик. - Я рад.

Порывшись в складках плаща, он выудил нефритовую коробочку с золотым знаком. Но, подняв глаза, обнаружил, что Акамие снова смотрит назад. Недовольно кряхтя, старик сунул коробочку обратно.

- Так дело не пойдет. Они тебя отвлекают. Ты пропустишь самое главное из того, что я собираюсь сказать тебе.

Старик махнул рукой - и всадники наскакали, окружили их. Они вертели головами и спорили друг с другом:

- Туда!

- Нет, туда!

А копыта коней топтались вокруг, едва не наступая на коврик. Акамие, подобрал ноги и съежился.

Кто-то первым закричал: "Вот он!" - и, подхватив его крик, всадники послали коней бешеным галопом - в разные стороны.

- Стало тише, - одобрил старик, снова извлекая коробочку.

- Что означает этот золотой знак? - спросил Акамие, облизнув пересохшие губы.

- Не помню точно. Вроде бы "жизнь", а может быть, "любовь".

- Разве это не одно и то же?

- Отнюдь не всегда, -заверил старик. - Впрочем, ты убедишься в этом на собственном опыте.

Акамие удивленно посмотрел на него.

- Нет-нет, не в этот раз. Бери порошок и отправляйся назад. Сколько можно тянуть?

- А что мне делать с порошком? - спросил Акамие, пряча коробочку за широкий пояс.

- Разведешь половину в чаше густого вина. Аттанского. Вообще это неважно, но Судьба любит симметрию.

- Значит, царь заболел из-за трона аттанских владык? - Акамие подивился безошибочности своего предчувствия.

- Неужели в Аттане царь не сделал больше ничего такого, за что ему следовало заболеть? - возразил старик.

Акамие смутился. Поймав Шана, он забрался в седло. Повернув коня в сторону Аз-Захры, оглянулся на старика.

- А я успею?

Старик рассмеялся.

- Теперь поздно об этом спрашивать. Поспеши и ни о чем не беспокойся. Судьба терпелива.

Акамие наклонился с седла, пораженный внезапной догадкой.

- Скажи, а ты не знал ли царевича Кунрайо?

- Помню, - кивнул старик. - Ох и упрямец был! Не хуже тебя, - и шлепнул Шана по крупу.

Иноходец, будто отдыхал всю ночь, резво пустился в обратный путь.

Когда края гор окрасились розовым, звонкие копыта Шана коснулись белой мостовой Аз-Захры. Ровный их перестук пригоршнями бусин рассыпался между глухих стен.

Акамие поправил сбившийся платок, плотнее подоткнул у виска край и безрадостно подумал, что привычной стала для него женская стыдливость. Не из боязни жестокого наказания прятал он лицо: не по себе было от мысли, что кто-то посторонний увидит его без покрывала. Эртхиа и Ханис не в счет. Акамие наконец знал, что значит: любить, как братьев.

Старик... И его Акамие не чувствовал чужим, хотя не мог назвать ни одним родственным именем.

И говорить с ним - будто по ту сторону жизни, в чудном задумчивом мире, неспешном и строгом, где лишь они вдвоем, и между ними - Судьба. И они втроем - и все уже здесь, и некуда спешить...