Андрей Столяров - Жаворонок

Впрочем, его отсутствия никто словно и не замечает. Эта команда отработала вместе уже не одну такую избирательную кампанию, они давно знают друг друга и ведут себя абсолютно раскованно: подшучивают над дядей Пашей, который в ответ лишь подергивает плотной полоской усов под носом; хохоча, вспоминают различные случаи из предшествующей политической практики; если им верить, любая избирательная кампания – сплошной анекдот; карикатурно, особенно Зайчик, ухаживают за Жанной: каждое ее движение комментируются в преувеличенно-лестном для нее смысле, каждое ее слово истолковывается с привлечением философии и истории. Особенно в этом преуспевает веснушчатый Зайчик, но тучный Гоша, также попыхивает цитатами из Сенеки. Чувствуется, что образования у него – не меряно. Обстановка в купе таким образом самая непринужденная. Жаль, что Жанна не в состоянии разделить это веселье: к шуткам она равнодушна, фарсовые ухаживания Зайчика вежливо отвергает. А когда чуть оживившийся Гоша пытается заменить его в данной роли, быстрым и твердым взглядом дает понять, что делать это не следует. Не такое у нее настроение, чтобы флиртовать с мальчиками. Слишком расходятся их намерения уже в ближайшее время. Для мальчиков, и для дяди Паши – это просто работа; может быть, та же игра, но только с весьма весомым денежным вознаграждением, а для нее – это действительно что-то вроде Аустерлица, отступать ей нельзя, и пороховой дым сражения першит в горле. Вот почему она не может играть в эти игры. Ей физически плохо в коробке вагона, подрагивающей на стыках. Пользуясь первой же паузой, выходит она в грохочущий тамбур, и довольно долго стоит, прижавшись лбом к стеклу двери. Перед глазами проплывает обыкновенный российский пейзаж: заснеженные поля, лес вдоль зыбкого горизонта, длинные, похожие на бараки дома пристанционных поселков. Сутулые галки на проводах, тусклое небо. Сердце ее сжимается от странной необратимости происходящего. Куда она едет, зачем ее ждут в купе эти незнакомые люди? О чем так безжалостно грохочет железо в проходах между вагонами? Нельзя забывать, что ей лишь совсем недавно исполнилось девятнадцать лет. Она еще девочка, и ей просто страшно среди дорожного дыма. Нет никого рядом, кто бы мог ее поддержать. Надрывно гудит паровоз, уносятся в мерзлую даль клочья пара. Недобрые предчувствия комком стискивают дыхание. Жанне хочется плакать, но слезы у нее точно закупорены. А потом в тамбур осторожно просовывается дядя Паша. Чай принесли, говорит он, подмигивая. Хочешь чаю? Тогда пошли. И прикладывает палец к губам, словно о чем-то предупреждая.

Предчувствие, испытанное в холодном тамбуре, ее не обманывает. Ситуация там, где им предстоит работать, не просто тяжелая, а катастрофическая. Город, сам по себе, может быть, и не слишком важен, но он входит в так называемую «красную зону», если пользоваться терминологией Гоши, в ту довольно большую и промышленно весомую область, где на выборах, как заколдованные, побеждают представители коммунистов. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. В области, как и во многих других регионах, практически не выплачивают зарплату. Большинство предприятий простаивает еще с осени. Ни сырья, ни заказов местное производство уже давно не имеет. На металлургическом комбинате, выпускавшем некие секретные «оболочки» (корпуса снарядов, ну все же об этом знают, сообщает представитель администрации), оба цеха теперь пытаются изготавливать кухонную посуду, а директор текстильной фабрики, доведенный до крайности обещаниями помочь, заявил по местному телевидению, что если это и есть демократия, то он лично тогда целиком за советскую власть, при советской власти хотя бы платили за отгруженную продукцию. Город погружен в отчаяние и бессмысленное кипение. Уже дважды работники того же металлургического комбината выходили на станцию и пытались перекрыть движение поездов. Один человек пострадал, против троих было возбуждено уголовное дело. Естественно, что влияние коммунистов растет с каждым месяцем. Данные всех опросов показывают, что если бы голосование по основным кандидатам состоялось сейчас, блок так называемых «патриотических сил» получил бы по крайней мере 80% от готовых придти на выборы, в то время как представитель, условно говоря, «демократического» объединения в лучшем случае – 20%, и эта цифра, скорее всего, завышена.

Кармазанову об этом докладывает тот же представитель местной администрации – странной серости человек, по тухлым глазам которого чувствуется, что он уже ни во что не верит. Вы деньги какие-нибудь привезли? – спрашивает он вяло. Нет? Ну, значит, можете спокойно ехать обратно. У нас нынче так: нет денег – нет избирателей.

Разговор происходит под стук молотков, под треск передвигаемой туда-сюда мебели. Помещения, отведенные им в местном избирательном штабе, Кармазанову понравились. Он указывает на другие – две комнаты в задней части старого деревянного здания, обладающие тем преимуществом, что имеют отдельный выход на улицу; в этих комнатах можно, по крайней мере, не засвечивать некоторых контактов. А то, знаете ли, ходи сюда через всю анфиладу. Тут же наличествует и кандидат, которого им следует продвигать. У Жанны, когда она видит его, сердце обрывается и летит в пустоту. Эти студенистые брылья щек, эти глаза, которые уже никогда не смогут быть искренними, эти вальяжные и вместе с тем суетливые движения барских ладоней. Впечатление у нее правильные: бывший второй секретарь горкома. Кому могло придти в голову выдвинуть его кандидатом? Осторожненько, не решаясь по такому поводу отвлекать Кармазанова, она излагает свои сомнения дяде Паше. Ведь достаточно показать этого деятеля – и все, полный провал. Да, кабан еще тот, говорит дядя Паша довольно громко. Но ведь, девочка, для того мы сюда и приехали. В этом, девочка, и состоит наша работа.

Дядя Паша говорит абсолютно серьезно. Слаженно и быстро, как на учениях, разворачивается деятельность команды. Сдвинуты в угол столы, выгружены из коробок и подключены два компьютера. Гоша, ни секунды не медля, устраивается за клавиатурой. Пальцы порхают со скоростью, невероятной для обыкновенного человека. Въезжаем, шеф, сообщает он довольным голосом. Одновременно Зайчик выдергивает из розеток местные телефоны, небрежно сгребает их и сует представителю администрации: Вот, заберите эти реликты… – извлекается из других коробок нужная техника, и уже через три минуты он бодро говорит кому-то в Москве: Ну что, птичка, слышишь меня? Молодец! А теперь попробуем через скремблер… – Сам же дядя Паша, как бы гуляя, бесцельно бродит по комнате, смотрит в окно, скользит глазами по крашенным стенам, неожиданно распоряжается, чтобы убрали отсюда все электрические розетки: ничего-ничего, мы свои поставим, люди запасливые… – некоторое время изучает пластмассовый светильник на потолке – вывинтив лампочку, внимательно заглядывает внутрь патрона. Появившиеся откуда-то мужики снимают дверь и начинают обивать ее дерматином… – Я вам нужен? – несколько растерянно спрашивает представитель администрации. Кармазанов отмахивается и цепкими пальцами хватает телефонную трубку.