Гарри Гаррисон - Отверженный

– Тоже мне врач, – скорчил гримасу Дейксем, – Я бы его к себе и близко не подпустил. Да что там, я бы не дал ему лечить даже одну из тех свинок, которых будет пасти Фосси.

– Он нравится пассажирам, – заметил капитан, – за то ему и платят.

Разговор перешел на другую тему, и Лим постарался выкинуть доктора Балифа из головы. Он искренне надеялся, что с герцогиней Марескулой не случилось ничего более серьезного, чем расстройство желудка.

Но когда по истечении трех дней герцогиня продолжала оставаться в своей каюте, Лим, улучив момент, когда капитан появился в кают-компании, отозвал его в сторону.

– Как наша герцогиня?

– Понятия не имею. Доктор Балиф утверждает, что у нее легкое инфекционное недомогание.

– В чем выражается ее недомогание?

– Насколько я понял, что-то происходит с ее руками. А теперь это перекинулось на ноги. Должно быть, подагра разыгралась на почве обжорства.

Лима охватил страх, но он постарался не подать виду.

– Кожные заболевания – это неприятная штука, капитан, и они могут оказаться очень заразными. Ради блага пассажиров и экипажа вам следовало бы поинтересоваться, насколько эффективно этот Балиф контролирует болезнь. Хотел бы я знать... – Лим осекся. Капитан, насупившись, не сводил глаз с его лица.

– Вам что-нибудь известно, доктор? – он сделал легкое ударение на последнем слове.

– Простите, капитан, но я не доктор. Меня лишили этого звания. Однако, если у вас есть сомнения в компетентности доктора Балифа, то, исходя из своего прошлого опыта, я мог бы дать вам несколько советов.

– Большего от вас я просить не могу.

– Ладно. Тогда узнайте для меня кое-то у Балифа. Скажите, что вас интересует температура пальцев на руках и ногах, а также температура в локтевом и коленном суставах. Затем, если вам удастся это деликатно сформулировать, скажите, что вас интересует ее светлейшая ректальная температура.

– Но он спросит, зачем мне это? Что я ему отвечу?

– Если он стоящий врач, то он поймет, почему вы спрашиваете, и не будет задавать излишних вопросов. А если он такой дурак, то скажите ему, что медицина – ваше хобби и что вы с детства мечтали стать ветеринаром.

На лице капитана появилось холодное служебное выражение.

– Будьте добры, подождите здесь до моего возвращения.

– Разумеется.

Освободившиеся от вахты офицеры заполнили кают-компанию и чуть не силой втянули Лима в игру, но ему было трудно сосредоточиться. Он крупно проигрывал, и его спас лишь телефонный звонок.

– Капитан ждет вас у себя в каюте, – сказал ему офицер, снявший трубку.

Кортар, нахмурившись, рассматривал температурный бюллетень.

– Ерунда какая-то, – сказал он Лиму, едва тот вошел в каюту. – Надеюсь, вам эти цифры скажут больше. Но вы оказались правы относительно нашего милого доктора. Едва я спросил о температуре, как он побледнел и чуть не хлопнулся в обморок. Побежал измерять, даже не спросив, зачем мне это нужно. Я начинаю подозревать, что мы здорово опростоволосились с этим врачом. Ну, погодите, задам я взбучку своему агенту на Касердаме, который нанял его. А теперь скажите мне, что здесь творится? – Он протянул Лиму листок.

Ориго Лим несколько раз перечитал колонку цифр, стараясь сохранить нужное спокойствие. Довольно было одного взгляда. Диагноз был ясен, как белый день. Температура тела на полтора градуса выше нормы, температура в локтях и коленях на градус ниже нормы. Температура пальцев на руках и ногах на одиннадцать градусов ниже нормы.

– Что с ней? – резко спросил капитан. Лим поднял голову.

– Кожная язва Тофама.

– Никогда о ней не слышал.

– С ней почти полностью удалось справиться, но отдельные случаи вроде этого все еще случаются. Чрезвычайно заразная штука, но, к счастью, инкубационный период длится почти две недели, и прививки обеспечивают стопроцентный иммунитет до самого последнего дня. Полагаю, что половина корабля уже заразилась. Капитан, вам следует немедленно распорядится о поголовной вакцинации.

Капитан облегченно вздохнул.

– И на том спасибо. Но какого черта этот болван Балиф не сказал мне об этом сразу; похоже, что едва я спросил его он догадался, в чем дело.

– У него была на то весьма основательная причина, которую зовут герцогиней Марескулой. Эта болезнь... ну, словом, она сильно обезображивает человека. Похоже, что у доктора Балифа душа ушла в пятки.

Лим снова почувствовал, как им снова овладело нервное напряжение: по сути, оно никуда и не девалось.

– Если я позову доктора Балифа, возьметесь ли вы с ним переговорить, доктор Лим?

Лим помолчал, не зная, на что решиться.

– Меня лишили права заниматься медициной. За нарушение мне грозит смертная казнь на любой из планет этого сектора Галактики. Но разговаривать мне никто не может запретить. Если какой-нибудь врач возымеет желание поговорить со мной, то это будет просто беседой. Я не буду давать ему никаких советов. Если затем он захочет что-нибудь предпринять, то это его дело. Я не могу нести за него никакой ответственности.

– Здорово вас окрутили. Смертная казнь за простую консультацию...

– Я же говорил, что Деламонд – зловредная планетка, – улыбнулся Лим. – Доктору Балифу необходимо узнать, кто я, и познакомиться с моей историей. Но его положение настолько очевидно, что он и у черта будет рад спросить совета.

– Прекрасно. Я немедленно приглашу его сюда.

С первого взгляда было заметно, что доктору Балифу как-то не по себе. Это был маленький человечек с пышными усами, которые он то и дело поглаживал тонкими беспокойными пальцами. Лицо его было покрыто красными пятнами, на подбородке дрожали капельки пота. Казалось, простое рукопожатие требует от него непосильных затрат энергии; его влажная ладонь бессильно обмякла в ручище Лима. Лим не сводил с доктора глаз пока капитан рассказывал ему подлинную историю Лима и причины, вынудившие того путешествовать под вымышленным именем. Впрочем, имя Лима не произвело на доктора никакого впечатления, должно быть, он никогда и не слыхал об этом деле. Едва узнав, что на борту корабля, кроме него, находится еще один врач, он был не в силах скрыть свою радость.

– Как замечательно, какая удивительная удача, – повторял он, широко улыбаясь и потирая руки, – коллега, нам необходимо устроить консилиум...

– Я не врач, -оборвал его Лим. -По-моему, вам сказали об этом достаточно ясно. Если кто-нибудь когда-нибудь узнает что вы со мной советовались, то мне угрожают серьезные неприятности. Если станет известно, что я участвовал в медицинском консилиуме, то меня ждет смертная казнь. Надеюсь, теперь вам все понятно.

– Разумеется, я понял вас, коллега, то есть, простите, многоуважаемый господин Лим, – он вновь принялся разглаживать свои усы, – все, что будет сказано в этой каюте, останется строго между нами. Я думаю, что мы можем полагаться на благоразумие капитана; всем известно, что гозганцы славятся своей рассудительностью. Впрочем, не будем отвлекаться. Болезнь ее светлости начинает принимать серьезный характер.