Евгений Панаско - Десант из прошлого

Фамилия, которую назвал мне К. П., чем-то смутно была мне знакома. Я вспомнил: когда-то у меня был сокурсник с такой фамилией. Вернее, так: когда-то я был сокурсником человека по фамилии Ользевский. Да, именно так – некоторое время я с ним вместе учился. Это было не самое лучшее воспоминание, потому что Ользевский закончил весьма модный и престижный тогда факультет весьма модного и престижного университета. Впрочем, это было действительно очень серьезное и сильное учебное заведение, и Ользевский, мой недолгий друг и удачливый соперник, закончил его блестяще, получив степень магистра, а я – нет. Не закончил. Не смог. Не потянул. Оказалось, что электронное квазимышление, как и вообще кибернетика – это не для меня. Казалось бы, ну и что? Но вспоминать об этом мне не хотелось. Поэтому я предпочел думать. Что этот Ользевский и тот, знакомый, просто однофамильцы и не имеют друг к другу никакого отношения.

Однако это были не однофамильцы. Оказалось, что это именно Марк Ользевский, и когда я, найдя его хозяйство в одном из корпусов ИАВ, вошел и поздоровался, он сразу узнал меня:

– Сбитнев? Привет. Сколько лет! Где же ты сейчас обретаешься? Ребята, мы вместе учились, – представил он меня своим коллегам.

Коллеги были как коллеги: патлатые, бородатые, в белых халатах, все как один обтянутые неизбежными синтетическими лосинами; они курили; один при этом устроился на подоконнике, другой на столе, третий подпирал двери, и только Ользевский сидел, когда я вошел, на предмете, специально построенном как опора для седалища.

– Психоник? Программист? Электронщик? – осведомился тот, который с подоконника, а поскольку я промолчал, Ользевский пояснил:

– Да нет, ребята, Сбитнев… э… недоучился… Так уж получилось. Он решил переменить специальность. Ты ведь спортсмен? Э… Сбитнев всегда славился во всех видах спорта.

Он хотел, назвать меня по имени, но забыл, как меня зовут. И это мне помогло. Я действительно занимался спортом и в честной борьбе не раз приносил пользу своей команде. Но никогда, ни разу не был чемпионом. Коллеги заржали, когда он сказал, что я славился во всех видах спорта, и это тоже мне помогло.

Они все сейчас с интересом глядели на меня. Наверно, подумал я, у них плохо с развлечениями. Работы у них, наверное, много, поэтому они так заинтересовались недоучившимся сокурсником их коллеги и, как я понял, шефа. Ользевский был начальником отдела.

– Я пришел к тебе, Марк, по делу, – сказал я излишне сухо. – Нам надо поговорить.

– Да бог с ним, сразу о деле! Успеем! Садись, сейчас ребята подымят и разойдутся. У нас было маленькое, понимаешь, совещание. Так сказать, мозговая атака… Ты ведь не забыл, что это такое? Помнишь наши семинары?

– Да, – сказал я, – не забыл.

Увы, я их помнил, наши семинары. Помнил, как светлая голова Ользевский легко и просто предлагал решения и сам, в свою очередь, ставил проблемы и проводил мысленные эксперименты, и постоянно острил, и часто впопад, и часто – над тугодумом Сбитневым, и как все хохотали – надо мной. Я понимаю, что в любом маленьком коллективе обязательно должен быть и лидер, и козёл отпущения. Однако мне и сейчас было неприятно вспоминать, что Ользевский был лидером… а я – вторым в упомянутой табели о рангах.

– Да… а… где ты работаешь?

Он опять хотел назвать меня по имени и опять не вспомнил.

– Я работаю в полиции, Марк, – сказал я.

Он искренне удивился. Остальные оживились. Остальным показалось, что это интересно. Их явно томил сенсорный голод.

– Полицейский… – протянул Ользевский с искренним изумлением. – Ну, брат… Ну, такого я еще не слышал. Всяко бывает, конечно, не всем же, в конце концов, заниматься – ну ее к богу! – психоникой… – Он остановился, закурил и протянул пачку мне. Я, разумеется, отказался.

Это немедля возымело действие. Видите ли, было существенно – курю я или нет, так как в очередной раз по всему миру шла мощная антиникотиновая кампания, и, как всегда, интеллигенция фрондировала.

– Он спортсмен, ему нельзя, – сказал тот, что с подоконника.

– Он полицейский, – возразил второй, – но им, наверное, тоже нельзя.

– А разве для полицейских это вредно? – осведомился первый.

– Ну конечно, – сказал самый патлатый. – Ведь курение приводит к импотенции, а полицейскому импотентом быть не положено.

Долгим взглядом обведя всех троих, я повернулся к Ользевскому, который удобно расположился в кресле, вытянув ноги, и пускал дым кольцами, сквозь которые затем давал резкую сильную струю.

– Марк, я на работе и пришел к тебе по делу.

– Мы тоже на работе, – сказал самый патлатый, – и пришли сюда тоже по делу.

– В самом деле… Может быть, встретимся вечером? – предложил Ользевский. – Что же мы, право… Столько лет не виделись… Расскажешь, как ты там, в полиции… Грязная, наверное, работка? Алкаши, наркоманы, да?

– Да нет, – сказал я, – не всегда. Бывает и почище публика.

– Например, программисты, электронщики… – подхватил коллега с подоконника.

– Приходится их арестовывать прямо у пультов, – сказал патлатый, и они снова заржали.

– А револьвер у полицейского с собой? – спросил третий.

Револьвера у меня с собой, конечно, не было. (Да и зачем бы он мог мне понадобиться на территории городка?)

Коллеги Ользевского ржали, продолжая острить.

Все это отнюдь не означало, что они что-то имеют против меня. Просто такая это вот была манера: непрерывно иронизировать, непрерывно над чем-то (или над кем-то) смеяться. Признаться, я и раньше, десять лет назад, утомлялся от этого. Ользевский – нет. Правда, сейчас Марк, похоже, не был заводилой. Он был теперь, наверное, мэтр и вставлял свои шутки изредка.

Что ж, они привыкли к этой своей манере, они жили ею, как жили кофе и сигаретами, и еще у них должно было пахнуть канифолью, но канифолью не пахло, потому что теперь уже ничего не паяли ни электронщики, ни, тем более, психоники – элита элит.

Они веселились, они острили и при этом вовсе не думали, что меня это может особенно задеть. Да меня бы и не задело. Я отчетливо понимал, что меня это совсем бы не задело, я б отлично сумел поладить с этими ребятами, и они давно бы ушли, и я разговаривал бы уже с Ользевским – если бы это был не Ользевский.

– Ты что, Борис, смотришь на меня так неприязненно? – поинтересовался Ользевский. – Наверное, ты вспомнил девчонку, что мы не поделили, Ольгу? Ребята, я у него в свое время отбил девушку, а он в отместку едва не отбил мне печень! Что бы я делал сейчас без печени?

– Спортсмен-спортсмен, а девочку упустил – айай-ай…

– Она предчувствовала, что он переквалифицируется…

– Да, а теперь-то, наверное, с девочками плохо, да?

– Да нет, он же не курит…

– Потом ведь у полицейских, наверное, бесплатно… У них абонемент…