Роберт Хайнлайн - Свободные люди

Мойленд отозвался из-за двери на его осторожный стук. Бенц, сжавшись, спросил:

— Зак, это ты?

— Я. Кто там?

— Это я — Джо Бенц. Зак, пусти меня — быстро!

Мойленд, казалось, хотел запереть дверь, но вдруг ее распахнул.

— Заходи.

Закрыв за Бенцем дверь и задвинув засов, он спросил:

— Так. А теперь — что случилось? Зачем ко мне пришел?

— Мне где-то надо спрятаться, Зак. Убраться с улицы, пока меня не замели.

Мойленд посмотрел изучающим взглядом:

— Ты не зарегистрирован. Почему?

Бенц не ответил. Мойленд подождал, потбм продолжил:

— Ты знаешь, что мне будет за укрывательство беглеца? Ты ведь из подполья?

— Ну что ты, Зак! Я бы не подложил тебе такую свинью. Я просто — просто бродяга. Я собираюсь стать на учет.

— Откуда у тебя кровь на куртке?

— Ну… просто несчастный случай. Может, у тебя найдется пара чистых тряпок и йод.

Мойленд некоторое время смотрел на неге без всякого выражения и вдруг улыбнулся:

— Не бойся, все будет путем. Садись. Он отступил к бару и вытащил бутылку бурбона. Налив в чайный стакан на три пальца виски, он протянул его Бенцу.

— Выпей, а я тебя перевяжу. Он вернулся с пригоршней обрывков полотенца и бутылкой.

— Сядь спиной к окну и сними рубаху. Вот тебе еще виски. Выпивка тебе понадобится, пока я буду работать.

Бенц нервно дернул головой в сторону окна:

— Почему ты шторы не опустишь?

— Привлечет внимание. Честные люди в ваши дни не задергивают шторы. Сиди тихо, сейчас будет больно.

После еще трех порций виски Бенцу стало лучше. Теперь они с Мойлендом сидели за столом и пили, и нервы у Джо постепенно успокоились.

— Ты правильно сделал, что пришел, — сказал Мойленд. — Нет смысла прятаться в нору, как названный кролик, или бодаться с каменной стеной. Глупо это.

Бенц кивнул:

— Я им так и говорил.

— Кому — им?

— Кому? Да никому. Тем ребятам, что встретил на дороге. Бродягам.

Мойленд налил ему еще.

— На самом деле ты был в подполье.

— Я? Не говори глупостей, Зак.

— Слушай, Джо, я не мальчик. И я твой друг. Даже если бы ты мне рассказал, это ничего не изменило бы. Во-первых, у меня нет доказательств. Во-вторых, я симпатизирую подполью — как всякий американец. Я только считаю, что у них негодное руководство и глупая тактика. А то бы я сам к ним примкнул.

— Глупые они — это точно! Здесь ты не ошибешься.

— Так ты там был?

— А? Слушай, не подлавливай меня. Я давал честное слово…

— Остынь! — сказал Мойленд, как бы отмахиваясь. — Не бери в голову. Я ничего не слышал и ничего никому не могу рассказать. Меньше знаешь — дольше живешь.

Он сменил тему.

Жидкости в бутылке постепенно убавлялось, а Мойленд тем временем излагал свой взгляд на события.

— Стыд и позор, что нам пришлось так трудно усваивать свой урок, но реальность такова, что мы фактически стояли на пути прогресса. Когда-то в сорок пятом было время, когда мы могли это сделать сами, да только духу не хватило. Всемирная организация, всемирное правительство. А теперь мы стояли на дороге, вот нас и сровняли с асфальтом. Так должно было случиться, и умный человек мог это предвидеть.

Бенц страшно возмутился, но не сразу нашелся, что сказать.

— Слушай, Зак, так ты хочешь сказать, что тебе это нравится?

— Нравится? Конечно, нет. Но это было необходимо. Если тебе надо будет вырвать зуб, тебе это может не нравиться, но все равно придется. И в любом случае, — продолжил Мойленд, — это не так плохо. Большие города так или иначе были экономически нецелесообразны. Нам бы пришлось самим их взрывать. Можешь назвать это уборкой лома.

Бенц стукнул пустым стаканом:

— Пусть так — но ведь нас превратили в рабов!

— Не так страстно, Джо! — сказал Мойленд, наливая в его стакан. — Ты ведь говоришь абстракциями. Коп на углу мог тебя замести, когда только хотел. Это свобода? И важно ли, с ирландским или каким-нибудь другим акцентом говорит коп? Нет, друг, слишком много чепухи болтают насчет свободы. Свободы нет ни у кого. Ее вообще нет на свете. Есть только различия в привилегиях. Свобода слова? Вот сейчас мы говорим свободно. Или тебе надо обязательно забраться на трибуну? Свобода печати? А ты был владельцем газеты? Не будь фраером. Теперь, когда ты проявил здравый смысл и вернулся, ты увидишь, как мало изменился мир. Чуть больше порядка и нет страха войны, и это, в общем, все. Девки как давали, так и дают, ушлые ребята загребают монету, а фраерам остаются огрызки.

— Ты прав, Зак, — кивнул Бенц. — Дурак я был.

— Хорошо, что ты понял. Вот, например, те дикари, с которыми ты был. Что у них за свобода? Свобода голодать, свобода спать на холодной земле, свобода быть дичью на охоте.

— Так оно и есть, — согласился Бенц. — Ты спал когда-нибудь в шахте, Зак? Холод — это только полдела. Там еще и мокро.

— Воображаю, — поддержал Мойленд. — В Кэйпхартских копях всегда было полно воды.

— Это не в Кэйпхарте, это в Харкн… — Бенц поймал себя на том, что чуть не проговорился.

— В Харкнессе? Это там база?

— Я этого не сказал! Это ты сказал! Ты…

— Спокойно, Джо. Не волнуйся. — Мойленд подошел к окну и опустил шторы. Ты ничего не сказал.

— Ничего не сказал, — подтвердил Бенц, тупо глядя на стакан. — Слушай, Зак, где бы мне поспать? Что-то мне нехорошо.

— Я устрою тебя на отличном месте.

— Да? Спасибо, покажи где. Я уже падаю.

— Один момент. Тебе придется сначала стать на учет.

— Чего? Слушай, только не сегодня. Я уже никуда не гожусь.

— Боюсь, что все равно придется. Ты видел, как я опустил шторы? Они вот-вот явятся.

Бенц, слегка шатаясь, вскочил:

— Ты меня заманил в ловушку! — и бросился на Мойленда.

Тот отступил на шаг, положил руку на плечо Бенца и толкнул его обратно на стул.

— Сядь, фраер, — ласково сказал он. — Ты ведь не думаешь, что ради тебя и твоих дружков я подставлю себя под атомную бомбу?

Бенц покачал головой и захныкал.

Хобарт проводил их до дома и сказал Арту, уходя:

— Если вернетесь, скажите Мак-Кракену, что тетя Дина почиет в мире.

— Скажу.

— Дайте мне две минуты и входите. Удачи.

Клив остался прикрывать, Арт вошел внутрь. Задняя дверь была заперта, но филенка была стеклянная. Он разбил филенку рукоятью ножа, просунул руку и отпер дверь. Когда Мойленд вышел на шум, он уже вошел.

Арт двинул Мойленда ногой в живот, а когда он согнулся, вонзил нож ему в шею. Убедившись, что он мертв, Арт отправился на поиски той комнаты, где был Бенц, когда опустились шторы.

Именно там он и нашел Бенца. Тот замигал и начал тереть глаза, как бы не в силах поверить тому, что видит. Наконец он выкрикнул:

— Арт! Господи, это ты! До чего же я рад тебя видеть! Давай выбираться отсюда — тут горячо.

Арт стал приближаться с ножом наготове. Бенц посмотрел на него встревоженно: