Марина Наумова - Бэтмен

И вот — все кончено. И отец, и мать лежат на земле, их больше не существует, а сам он, Брюс, стоит перед двумя убийцами и смотрит на них круглыми, ничего не понимающими глазами.

Он испытывал в этот момент странное чувство, которое нельзя было назвать настоящим страхом, скорее — жар, сжигающий все внутри. Он был уверен, что его сейчас убьют, и ждал этого, чувствуя, как жар прожигает его насквозь и воспламеняет соприкасающуюся с одеждой кожу.

И тогда убийца усмехнулся.

— Ты когда-нибудь танцевал с дьяволом под бледной луной? — спросил он, наводя оружие на Брюса.

Спасения не было.

Как ненавидел он потом собственную беззащитность и беззащитность человека вообще!

Неожиданно на плечо убийцы легла рука второго бандита.

— Пошли, Джек, — мрачно сказал он.

Убийца покривился, но опустил ствол.

Брюс стоял и не верил тому, что опасность уходит.

— До встречи, парень! — оскалился первый бандит и, повернувшись, зашагал прочь.

„До встречи“, — повторил про себя Бэтмен.

Он не ожидал, что воспоминания окажутся такими яркими: снова, как тогда, внутри горел убийственный огонь обреченного на скорую смерть подростка.

Брюс провел рукой по лбу. Рука оказалась мокрой. Лоб заливал холодный пот.

„Никогда… никогда это не должно повториться!“ — кричал каждый нерв в его теле. Душа, сердце, разум — все восставало против этого, сливаясь в едином порыве.

„До встречи…“

Теперь эта встреча была не за горами. Джокер бросил вызов.

Завтрашний день должен поставить в этом деле точку.

„Он… Но почему я сразу этого не поняла?“ — подумала Вики, с замирающим сердцем поднимаясь по длинной железной лесенке в „пещеру“.

Ей не верилось, что все это раскроется так просто: она вошла в дом, спросила Альфреда, как пройти сюда, и — пожалуйста…

„Но зачем я иду к нему? Это же форменное сумасшествие!“ — продолжала размышлять она, преодолевая последние ступени. — „Или я действительно его люблю?“

В конце концов она решила разобраться в этом позже. Она шла потому, что не прийти не могла. Слишком многое следовало сказать ему, слишком многое понять…

Он сидел спиной к ней и сосредоточенно смотрел в одну точку. При появлении девушки Брюс обернулся и удивленно взглянул на нее.

Вики не переставала удивлять его способностью меняться: на этот раз она была одета в белый плащик, словно подчеркивающий, что одежда не главное в человеке, во всяком случае, в таком, как она.

„Ну вот, я пришла“, — говорил ее одновременно и уверенный, и смущенный вид.

— Вики? — задал он совершенно ненужный вопрос. — Ты?

— Да, я… — последовал ответ не менее бессмысленный.

„Значит, ты все знаешь…“ — читала она по глазам.

Некоторое время они просто молчали, переговариваясь взглядами.

— Скажи мне, все нормально? — спросила она наконец, и наткнувшись на мелькнувшую в глазах Бэтмена тень недоумения, пояснила: — Ведь это была не просто ночь для нас обоих?

„Ну зачем же ты сразу об этом? — поморщился мысленно он. — Разве ты сама не знаешь, что „просто ночей“ не бывает?“

— Мы оба… — начал он, но снова замолчал, — слишком пустыми и легковесными были слова, чтобы передать его мысли. А „да“ или „нет“ короткие и неконкретные ответы — по его мнению были здесь и вовсе неуместны. Порой, считал он, лучше промолчать, чем отделаться такой отговоркой.

„Ну вот, — кольнуло девушку раздражение, — он снова не хочет говорить со мной… Значит… значит ли это, что все было зря? Как его можно понимать, если он не говорит мне ничего?“

— Почему ты не можешь мне довериться, почему? — вырвалось у нее.

— Я уже доверился тебе, — он шагнул ей навстречу и нежно посмотрел в глаза.

На Вики это подействовало сильнее любого объяснения.

— Я люблю тебя, — словно помимо воли проговорила она. — С самой первой нашей встречи, — ее голос дрогнул. — Но не знаю, что думать обо всем этом…

„Обо всем этом — или обо мне?“ — снова посмотрел на девушку Бэтмен, несчастный миллионер, одиночка Брюс Вейн.

Слишком большую часть его жизни занимало это двойное существование. В какой-то мере оно было сутью его жизни, а можно ли представить задачу более сложную, чем попробовать объяснить собственную суть другому человеку так, чтобы он понял это так, как понимаешь ты сам? Для этого в первую очередь надо очень хорошо понимать себя. Но кому это вполне удается? Разве что гениям психологии или полным примитивам, но Вейн не относился ни к тем, ни к другим.

Он считал себя обыкновенным человеком, которого провидение толкнуло на необычный путь — и то, скорее по форме, чем по содержанию.

Как он мог объяснить это Вики?

— Слушай, — проговорил он, мучительно подыскивая нужные слова, — я иногда сам не знаю, что думать… Но это что-то… мне кажется, что я просто обязан это делать.

„Это ужасно“, — подумала Вики. — „Ну почему мы не можем просто любить друг друга? Кому нужны все эти сложности?“

— Почему?

Бэтмену показалось, что это был не вопрос, а замаскированный вопль о помощи.

„Ну что ты хочешь узнать от меня? — без слов отвечал он. — Я не могу понять тебя, так же, как и ты не понимаешь меня. Я просто так живу, другие люди живут по-другому… У меня есть призвание, у меня есть долг, который еще не оплачен… И все идет так, потому что не может быть иначе…“

— Потому что никто другой этого не сможет, — ответил он после паузы. — Поверь… я пытался избавиться от всего этого, но не могу. Такие вот дела… — он подошел еще ближе, почти вплотную, чтобы ощутить тепло ее тела, как тогда, ночью… Но от плаща веяло осенним холодом — и только… — Это ведь не идеальный мир, — продолжил он. — Он не может быть идеальным…

Сказав это, Бэтмен снова замолчал.

„Достаточно… если она способна понять — этого хватит. Если же нет… Другие объяснения тоже ничего не дадут“.

„Ну почему? — молчаливо страдала Вики. — Почему я не понимаю?“

Ей казалось, что они говорят на разных языках.

„Уж лучше бы он оказался мямлей, — вспомнилось ей вдруг, — или женатым… Как бы это все упростило. Неужели мне просто не дано понять, кого я люблю — того Вейна, которого встретила в первый раз — или всего целиком, без деления на жизни и образы?“

„Неужели она так меня и не поняла?..“

— Мы просто должны знать, — Вики не узнала свой голос; ей показалось, что за нее говорит сейчас кто-то другой, — сможем ли мы любить друг друга…

Ответить на это могло только время…

На заднем плане замерший на экране Джокер продолжал скалить зубы…

Бэтмен настраивался на сражение без пощады — словно впервые он ощутил всю серьезность своей задачи. Никогда еще в его представлении вопрос не стоял так остро — или он, или Джокер; и никогда раньше он не задумывался над тем, что мог погибнуть сам.