Евгений Филенко - Мужчина и женщина в Стране Озёр

— Промежуточный финиш — Дфаанла, — приказала Дорис бортовому когитру.

— Принято, — кратко, по-деловому, ответил тот. Как всякий когитр, он старался приноровиться к человеку, в паре с которым работал.

Корабль шел над самоцветной россыпью сияющих в лучах солнца озер. «Странно, — думала Дорис. — Планета кажется очень привлекательной для освоения. Однако же никаких попыток к тому с момента ее открытия не сделано. В чем загадка?.. Она кажется искусственной, рукотворной. Ни малейшего признака растительности. Есть ли там вообще биосфера?» Она спросила об этом когитр.

— Есть, — немедленно отозвался тот. — Но подробности не приводятся.

Эйнола недовольно поморщилась и снова обратилась к созерцанию бескрайнего озерного покрывала.

— Координаты для посадки? — предупредительно осведомился когитр.

— На ваше усмотрение, — произнесла Дорис, погруженная в свои мысли.

— Принято, — сказал когитр.

И, чтобы не затягивать дела, опустил корабль на относительно просторную песчаную площадку между розовым, голубым и сиреневым озерами.

Дорис облачилась в скафандр высшей защиты. Перекинула через плечо самое эффективное оружие, какое сыскалось на борту — похожий на флейту фогратор с полным боекомплектом. Закрыла гермошлем.

— Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, — деликатно заметил когитр. — Но информация не указывает на какого-либо рода опасности, достойные применения против них оружия…

— Возможно, исследователи не имели времени, чтобы их обнаружить, обрезала Дорис.

— Вполне логично, — с поспешностью согласился когитр, хотя женщине почудилось, будто в его голосе проскользнул почти неуловимый оттенок иронии.

Эйнола ступила на мелкий вязкий песок, будто на вражескую территорию.

На каждом шагу она озиралась, и ствол фогратора следовал за ее взглядом. Планета встречала гостью безразличным молчанием. Ни малейшего движения воздуха. Ни единого всплеска на гладкой, будто отшлифованный бриллиант, поверхности вод. Только шорох песка, ссыпающегося в углубления следов. «Наверное, я выгляжу нелепо, — подумала Дорис. — Но в чужих мирах предосторожность редко бывает излишней.»

Вскоре она вынуждена была признаться себе, что последнее соображение все сильнее кажется ей чисто умозрительным. Здесь не было ничего, несущего угрозу.

Испытывая внутреннее борение, Эйнола откинула светофильтр, а затем, поколебавшись, и забрало. Сначала лица ее коснулся теплый, свежий, невзирая на безветрие, воздух. А затем пришло прохладное дыхание озера. Чистого розового озера, что могло бы лизнуть носки ее сапог, если бы на его поверхности вдруг возникла хоть небольшая рябь. «Опасностей нет, вспомнила Дорис. — Только „эффект зизезап“. О котором никто не говорит как об опасности…» Она перекинула фогратор за спину и медленно опустилась на песок.

Сидеть в скафандре высшей защиты было весьма неловко. Функция такого снаряжения — обеспечивать безопасность владельца, а отнюдь не заботиться о его комфорте в условиях отсутствия внешней угрозы… Через пару минут у Дорис затекли колени, а еще немного погодя онемела спина. В то же время ей непонятно отчего не хотелось возвращаться на корабль, к оставшемуся невыключенным мемографу, к наполнявшим его полезным соображениям о недопущении впредь летных происшествий.

Эйнола разгерметизировала скафандр и неспешно освободилась из его оков. Теперь он валялся рядом, будто доспехи древнего рыцаря: такой же громоздкий, такой же пустой и такой же неуместный, когда нет речи о турнирах и никому не угрожают огнедышащие драконы.

Дорис даже не глядела в его сторону. Она сбросила заодно и легкое белое трико, в котором путешествовала, и вообще все, что на ней было, и теперь сидела голышом на теплом песочке, обхватив колени руками. Она уже не беспокоилась о том, что кто-то накинется на нее из злокозненно обустроенной засады. Впрочем, дотянуться до фогратора ей не составило бы никакого труда…

«Почему здесь никто не живет? — думала она, жмурясь от солнышка, будто разнеженная кошка. — Можно было бы прямо тут выстроить небольшой домик, хижину. Два этажа. Разбить палисадник. Вряд ли на песке возьмется расти что-нибудь, кроме нелепого саксаула. Взять и привезти с Земли кубогектар чернозема. И тогда здесь будет оазис. С яблонями и грушами вместо пальм. Впрочем, пальмы тоже можно посадить. Воды вдосталь. Вопрос только, придется ли она по вкусу нашим деревьям. Но даже если они откажутся от нее в чистом виде, походный синтезатор в единый миг обратит ее в то, что привычно их метаболизму. Будут сложности с поливкой. Но есть два выхода: заказать оросительную робосистему, чтобы она без людского присмотра заботилась о растительности. Либо раздобыть коромысло и носить воду в старинных лубяных ведрах, как века тому назад. И еще неизвестно, что предпочтительнее. Развести с десяток овец, пару коров. Обязательно понадобится лошадь. Нет, конечно же, на заднем дворе либо в пристрое будет стоять небольшой двухместный гравитр. Но это на самый крайний случай, когда непременно понадобится в течение часа пересечь полпланеты. И вряд ли такой случай приключится… Во всех же иных ситуациях лошадь как транспорт подойдет идеально. Я никогда не пробовала ездить верхом, поэтому на первое время потребуется маленькая тележка. Двуколка. Почему двухместный гравитр, двуколка? Но я же не собираюсь жить здесь одна. Будет кто-то еще. Второй. Но кто? Мне тридцать лет, и я ни на секунду не представляла себе, что рядом со мной окажется этот самый „второй“. Чужой человек, который, говорят, со временем становится ближе всех родных. Вот этого-то я и не могла никогда себе вообразить. И сейчас не могу. Но, наверное, смогу же когда-то!.. А если это произойдет? Значит, будет нужен отнюдь не двухместный транспорт. Трехместный. Или четырех. А может быть, шести? Десяти? Нет, не то странно, что до сих пор об этой планете знают лишь когитры, в чьей памяти собраны атласы и каталоги. А то странно, что я, дожив до тридцати лет, так до конца и не ощутила себя женщиной…»

Дорис рассердилась на себя. И за эти непрошенные, непривычные мысли, которые так способны помешать работе. И за то, что они почти не посещали ее прежде. Досадливо кусая губы, она встала и приблизилась к воде. К этому огромному колдовскому зеркалу, которое отражало все в розовом свете, потому что и было розовым. Вошла в него по щиколотку, зябко поджимая пальцы ног.

Оттуда на нее глядела прекрасная молодая женщина.

На сменного диспетчера галактической базы «Гончий Пес», человека серьезного, обладающего исключительными деловыми качествами, ни с того ни с сего напало дурашливое настроение.

— Как, разве вам не нравятся эти ноги? — пораженно спросила Дорис, мысленно обращаясь к этому несуществующему «второму». — Да, не самые длинные, не растут прямо из-под мышек, но вполне стройные… Бедра, конечно, чуть полноваты, только портит ли это общее впечатление? И талия вовсе не самая тонкая в мире, но стану ли я из-за этого переживать? И станете ли вы? Она — там, где ей и полагается быть, отчетливо и мягко очерченная. Конечно, я могу втягивать живот и тянуться на цыпочки, чтобы казаться более изящной и утонченной, но никогда не стану этого делать. Она тут же приподнялась на носочки и окинула свое отражение оценивающим взглядом. Нет, все же лишняя пара дюймов роста не помешала бы… — Я буду такой, какая есть, — упрямо сказала Дорис. — Разве не кажется вам мой живот чашей из бесценного белого фарфора, по сравнению с которым мейсенский выглядит грубой неолитической глиной? А как вам моя грудь? Почти идеальной формы… чуточку пышнее, чем подразумевает этот ни разу никем в глаза не виданный идеал. А плечи, которые так удобно обнимать? Вот сюда, в изгиб шеи, чуть ниже завитка волос, можно целовать. Когда-нибудь я позволю вам это. И многое другое. Пока вы можете об этом помечтать. Когда-нибудь…