Лифт не работал. Санитары тащили носилки с шестого этажа. Он умер в пятьдесят шесть, не приходя в сознание. Бабушка осталась одна, потянулись дни, полные одиночества. Затеяли ремонт - тяжко, когда каждая маленькая вещица в доме напоминает тебе о нем, ушедшем безвозвратно в никуда. Квартира несколько преобразилась, а часы снова убрали. Может, просто, со смертью деда, когда механизм перестали регулярно заводить, в них что-то сломалось, или бабушка, став набожной и суеверной, углядела в них нечистое... За днями прошли месяцы, за ними и годы. Никакая живность в квартире не могла протянуть сколь-нибудь долго. Из цветов сумели остаться только кактусы. Чтобы развеять смертный покой пустых комнат мы подарили бабушке канарейку - тщетно. Переезжать или разменивать жилплощадь не желала, а завещала её мне, и навещать себя подолгу позволяла разве что старшей сестре. Вместе они прожили не более полугода. Умирала она долго и мучительно, кожа сходила лоскутьями, ступни гноились. Ужасная смерть. И как себе такое представлю - нет, друзья, лучше мгновенный исход. Никому не пожелаю таких мучений. Я въехал в новые владения, как в музей. Мне долго не хотелось что-то здесь переставлять, но, в конечном счете, это было сделано. С трепетом я достал пыльные трофейные часы с антресолей и установил на прежнее место. В бесчисленных баночках и ящичках запасливого деда обнаружился и ключ. Я завел уставший от безделья механизм, и дрогнули стрелки. Часы били полночь. Вскоре я женился, еще через год родился сын. Жена долго не хотела возвращаться в дом вместе с маленьким и первые три месяца после родов прожила у своей матери. Наконец, она переехала. Часы пели громко и звонко, и чтобы не будить малыша мы решили не взводить "бой". С тех пор жизнь пошла наперекосяк, жена старалась вырваться за пределы "душных" для нее стен, я пытался ее вернуть, она использовала любой предлог... И кто знает, долго бы продолжались эти препирательства, если бы однажды осенью в коляску к сыну не запрыгнул бы очаровательный пушистый котенок с кисточками на кончиках ушей. Поняв, что это кот, а не кошка, первой моей мыслью было сдать зверя в рыбный магазин. Сын был еще слишком мал, а жена столь придирчиво относилась к сильным запахам... Сказано - сделано. На другой же день я отнес приемыша на другую сторону Садового кольца и сдал с рук на руки знакомой продавщице из мясо-молочного. Им как раз требовался ночной сторож. Прознав о моем злодейском поступке, жена обиделась, никакие увещевания, что кот будет метить всех и вся, а у нас не первый этаж, не помогали. Сказать по правде, я тоже немало переживал за котенка, и как-то вечером ноги сами понесли меня к магазину, где зверь отбывал ссылку. Мы столкнулись с Барсиком нос к носу в подземном переходе, каждый из нас прошел ровно половину пути. С тех пор кот обосновался в моем доме. И первое, что он сделал - вскарабкавшись на комод совершенно непостижимым для меня образом, котенок постарался когтистой лапкой выломать стрелки у дедушкиного трофея. Получив промеж ушей, Барсик своих попыток не оставил, и в один прекрасный день ему удалось остановить стрелки у неумолимого времени. Отношения в семье вроде бы совсем наладились, ничто не предвещало скорого разрыва. Раз, вернувшись с работы весьма поздно, я застал в квартире старинного, еще со школьной скамьи, друга своей жены. Ну, есть такой отвратительный образчик литераторов и критиков, писанный еще Булгаковым. Так вот это чисто про него. Уже с порога, открыв дверь ключом, чтобы не будить сына, я заметил что-то неладное, кот не выбежал меня встречать. И еще часы, проклятые часы, я только теперь начинаю это понимать, целый год простоявшие, как во сне, пели, били, звенели победную песнь. - Барсик! Барсик! - Ой, я, кажется, окно забыла закрыть, - сказала жена невинным голоском. Кстати, познакомься... - Мы знакомы, - холодно заметил я и вышел вон. Барсика я нашел под окном, жмурившись, он лежал себе в травке, словно и не было никакого падения, а так, вышел погулять. На радостях бы и жить, не тужить. Но одна нелепая случайность следовала за другой. Жена стала удивительно набожной, жгла по квартире свечи, один раз чуть не спалила - удалось накрыть "очаг возгорания" одеялом. То тут, то там были расставлены маленькие иконы и крестики с распятым. Втайне от меня она крестила и сына... А когда продала задним числом обручальные кольца, между прочим по меркам специалиста с техническим образованием я зарабатывал неплохо, это стало последней каплей. Развелись, сын уехал с ней. В доме снова опустело, и если бы не кот, провожающий меня на работу и встречающий вечером - хвост трубой, я бы начал потихоньку сходить с ума. Теперь уходил он, а я оставался...
* * *
- Во как люди разбогатели, - услышал я за спиной. - Экую красивую старину, да на помойку! - возмущался кто-то с явным намерением услышать мой ответ. Я ничего не ответил, и даже не обернулся, шагая прочь. Я выбросил проклятую реликвию на свалку вместе с ее историей. - К тебе обращаюсь, парень! Ломать - не строить! Мне бы отдал, а зачем уродовать-то? Монтировка приятно холодила ладонь. Теперь мы сквитались. - Ну, ничего! Подклеим, подточим! Вот люди разбогатели?! Говорят, что у кошки - девять жизней. Теперь - шесть. И у меня осталась всего лишь половина. Но ведь и её можно, пока еще можно, с кем-то разделить?
30.08.2001
