Владимир Михайлов - Фантастика 1969, 1970

Здесь их подхватывали новые машины, тщательно складывали во много слоев и вырезывали из них тысячами заранее намеченные и размеренные по чертежам разнообразные выкройки отдельных частей костюма.

В швейной мастерской сйроенные куски сшивались в готовое платье, но без всяких иголок, ниток и швейных машин…» Эти строки можно, не изменив в них ни единого слова, вставить в современный научно-популярный очерк. Впрочем, клеевое соединение тканей еще только начинает внедряться.

Через несколько лет А. Богданов написал «Инженера Мэнни», тоже марсианскую утопию. Это предыстория общества на Марсе, когда там была еще классовая структура. В романе описывается строительство гигантского канала и зарождение рабочего движения, Образ великого строителя каналов Мэнни, безжалостного эксплуататора, который бросил в болота на погибель десятки тысяч рабочих, явно героизирован. Все же нельзя не отметить, что такой же героической фигурой предстает и вождь рабочих Нэтти, хотя в его борьбе за освобождение труда есть примиренческие тенденции.

Художественно самое сильное место в книге — это, быть может, излагаемая Нэтти теория вампиров. Каждый человек, говорит Нэтти, живет за счет труда других людей, своим существованием он что-то отнимает у жизни, но пока он дает ей больше того, что берет, он увеличивает сумму жизни, он в ней плюс, положительная величина. Но бывает так, что он начинает брать у жизни больше, чем давать ей. И тогда он становится вампиром — живым мертвецом, который пьет соки жизни, и он особенно опасен, если был сильной личностью.

В. И. Ленин дал «Инженеру Мэнни» отрицательную оценку.

Философские взгляды А. Богданова, которые Ленин подверг уничтожающей критике в «Материализме и эмпириокритицизме», хотя и были сформулированы до появления «Красной звезды», к счастью, не нашли в ней отражения. Зато «Инженер Мэнни» пронизан настроениями, которые владели автором, занятым созданием «всеобщей организационной науки», под которой он понимал науку о построении социалистического общества. Этой наукой, по его мнению, должен овладеть пролетариат до того, как он попытается взять власть в свои руки. Такая программа отодвигала проведение социалистической революции в неопределенное будущее. Возражая на подобные взгляды, Ленин позднее писал: «Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный „уровень культуры“…), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы».

ИТАК, В «Красной звезде» более совершенный Марс противостоит раздираемой классовыми противоречиями Земле. Но вот на нашей планете вспыхивает мировая война, а за ней совершается социалистическая революция, и ракеты, которые продолжают курсировать к Марсу, несут последние земные известия. Одна из таких ракет улетает прямо с поля сражения, захватив в последний момент из окопа отравленного газами офицера. Ее поднял в воздух датский писатель Софус Михаэлис, роман которого «Небесный корабль» вышел в 1921 году. На этот раз перед нами бегство, откровенное и притом символическое бегство от ужасов империалистической бойни. Шарообразный корабль «Космополис» строят 13 дезертиров, по одному из каждой воюющей страны, неважно — соперники они на поле брани или союзники: итальянец, француз, немец, японец, русский…

Автор не пытается нам объяснить, как движется его корабль, но довольно щедро пользуется псевдонаучной терминологией — радиоспектр, солнечная машина и т. д.

На Марсе наши беглецы застают тихое стабилизировавшееся общество, очевидный контраст Земле, засыпаемой снарядами и заливаемой потоками ядовитых газов.

Впрочем, С. Михаэлис изобразил хотя и умиротворенное, но отнюдь не такое уж привлекательное общество. Он явно хочет сказать, что счастье не в успокоенности, не в отсутствии желаний, а отказ от борьбы — не путь, приводящий к счастью. «Они не знали ни искусства как формы выражения человеческих идеалов, ни радостей мореплавателей, ни инстинкта исследователей, ни той жажды знания, которая гонит земные поколение за поколением в опасное море, к ледяным полюсам или на недосягаемые выси гор».

Если воспользоваться современной терминологией, то, видимо, данное общество принадлежит к биологической цивилизации.

Физически марсиане очень похожи на людей, хотя развивались независимо. В книге есть одно любопытное рассуждение, право же, словно взятое у И. Ефремова: «Было, разумеется, космически логично, что на Марсе носители высшей жизненной потенции отлились в те же формы, как и на Земле. Не случайность, а естественная необходимость создала человека — с его гордо выпрямленным вертикальным хребтом, с крупным и развитым мозгом в крепком и благородно очерченном черепе, возносящемся к небу, как фонарь на башне маяка, с голой, чувствительной, богатой нервами кожей, с обостренными чувствами и такими совершенными органами тела, как пара ловких рук…» В предыстории Марса были и машины, н разрушительные войны. Автору не хватает только термина «атомная бомба», чтобы обозначить вот такое средство массового уничтожения: «Народы и государства восстали друг на друга с оружием, о видах и силе которого сохранились лишь старые рассказы. Действием его стирались с лица земли не только целые полчища, а даже огромные города».

Теперь же, видимо, как реакция на бурно проведенную молодость, на планете царит почти аркадская идиллия. Но за ее зеркальной поверхностью прячется, например, жестокая евгеника (опять-таки беря современные понятия), пуританская нетерпимость. Перед нами усовершенствованная Спарта, где оставляют жить лишь все самое здоровое и полноценное. Мужчины после рождения в семье определенного количества детей стерилизуются. Брачный союз вечен и нерасторжим, брачующиеся выжигают у себя на груди портреты друг друга, дабы дорогие образы проникли в сердце. Старики расстаются с жизнью добровольно, уплывая на лодке по Каналу Смерти.

Земляне, обыкновенные грубые солдаты, не могут примириться с такой ненормальной обстановкой, они начинают отчаянно тосковать по Земле, совершать опрометчивые поступки и нарушать налаженный строй марсианской жизни.

Бегство не удалось.

Этот во многом наивный роман стоит вспомнить именно как параллель к толстовской «Аэлите», появившейся в 1923 году.

«Аэлита», пожалуй, первое в русской и советской литературе произведение подлинно художественной фантастики. Как я уже говорил, Алексея Толстого вовсе не заботит научная достоверность, его волнуют гораздо более важные для литературы художественно-поэтические задачи. Великолепный пример — это пролет корабля через голову кометы. Гусев стоит у окошка и командует примерно так: «Легче — глыба справа… Давай полный!..» И как ни странно, такие вещи не производят впечатления ни фальши, ни пародии. Они органичны в этой книге.