Роланд Грин - Конан у Ворот Зла

Конан оглядел кровавую лужу, оставшуюся на том месте, где лежал кабан и где испустил свой дух вендиец. Вскинул копья на плечо, вытащил меч и двинулся назад по тропе тем же путем, каким и пришел. Однако держался киммериец уже не так настороженно.

Теперь он, не колеблясь, приступил к трапезе и расправился с подношениями, оставленными на поляне. Покончив с едой, Конан знал наверняка, кого из Рыбоедов он в первую очередь убьет. Это будет человек, изготовивший пиво.

Далеко на севере колдун по имени Лизениус сидел в пещере в скале, которую сама природа сотворила подобной стигийскому замку. Лизениус сидел и проклинал все на свете. Он был вне себя от ярости.

Никто в Черных Королевствах не слышал его проклятий. А если бы и слышали, то не поняли бы. Впрочем, эти проклятия слышала только его дочь Скира. Она имела возможность наслаждаться ими слишком часто, чтобы обращать на них внимание.

Лизениус бранился часто и часто посылал проклятия. Иногда эти проклятия доносились до кое-кого из пиктов, которые слышали их в завываниях ночного ветра. Пикты делали знаки, отвращающие беду, и шептали друг другу, что на этот раз гнев «белого шамана» столь велик, что наверняка восстановит против него богов. И против них, пиктов!

Пикты предпочитали держаться подальше от места сражения, если шаману придется воевать с богами.

Конан недолго ломал себе голову над вопросом, кого увидели в нем бамула: друга или врага, простого смертного или чародея. Обычно подобные вопросы он оставлял ученым и писакам, которым все равно нечем занять свои дни.

Впрочем, здесь, в Черных Королевствах, Конан был вне досягаемости писак и школяров. День сменялся днем, дни текли, неотличимые один от другого. Для Конана это было чередование еды, сна, охоты, купания в чистых, холодных протоках, возни с оружием. Рыбоеды больше не приносили подношений. Но дичи и спелых фруктов вокруг было навалом. Только глупец мог умереть от голода в Черных Королевствах.

Конан глупцом не слыл и потому питался хорошо. Когда же покидал убежище, глаза у него вырастали на затылке, а уши — на коленях и локтях. В один прекрасный день Рыбоеды могли зайти дальше, нежели отказать ему в подношениях, отправившись сюда, в поисках девиц, чьи фантазии вынудили их уйти с Идоссо. В здешних землях не стоило пренебрегать подобной опасностью.

Леопарды, крокодилы, дикие пчелы, отравленные лианы и враждебные племена — все это подстерегало Конана, и киммерийцу приходилось всегда быть настороже.

Среди бамульских воинов не переставали толковать о белом человеке, которого Рыбоеды приняли за божество. Говоря о нем, они не употребляли имени Амра, потому что в отряде Идоссо на это имя было наложено табу. Воины дали страшную клятву, что не произнесут его вовеки. Идоссо и Кубванде потребовали от женщин, чтобы они также принесли подобную клятву под страхом тяжелых наказаний. Кубванде же подкрепил эту клятву обещанием дать им золото и прислугу.

По мнению Идоссо, обещать женщинам награду вместо того, чтобы просто угрожать им, свидетельствовало о трусости и отсутствии мудрости.

Кубванде снедало любопытство: отчего Идоссо так настаивает на том, чтобы сведения о близости того самого прославленного Амры хранились в секрете? Кубванде столь терзался любопытствам, что спросил об этом самого Идоссо, причем задал вопрос так, чтобы тот не смог уйти от ответа.

— Такой же простой, как Рыбоед, — сказал Кубванде, а затем попросил прощения за оскорбление: ведь он назвал Идоссо позорным именем.

— В один прекрасный день ты попросишь у меня прощение за собственное косноязычие, а я отвечу тебе, пригвоздив копьем язык к небу, — сказал Идоссо. — Я тебе не ручная обезьяна, чтобы устраивать представления, пока ты не сможешь продать меня стигийцам. Ты продашь меня любому, Кубванде. Попробуй сделать это, и я заберу тебя с собой.

Кубванде уверил своего вождя, что покупка или продажа кого-либо (если не считать нескольких женщин) столь же далеки от его намерений, как далеки Лунные Горы от той хижины, где они сидят и пьют пиво, поданное женщинами-Рыбоедками. В ответ Идоссо лишь невнятно заворчал.

Младший вождь зашел с другой стороны.

— Откуда мы знаем, что «Тигрица» и ее владычица погибли? Разве кто-нибудь видел их кости?

— Если Амра говорит правду, то ему было бы трудно скрыть последствия.

— ЕСЛИ… А может быть, он шпионит за нами для НЕЕ, в то время как ОНА ищет новых людей и готовит корабли, чтобы двинуться вверх по реке?

— Мы нашпигуем нашими копьями ЕЕ новых людей, точно так же, как поступили со старыми, если ОНА это сделает, — проговорил Идоссо с набитым ртом. — И с НЕЙ будет то же самое.

— Сделаем ли мы это прежде, чем выясним, что ЕЙ нужно в этих краях? — спросил Кубванде. — Вспомни, десять племен отдали своих воинов в ЕЕ команду. Не найдется ни одного племени, которое отказалось бы. И со стигийцами мы не в лучших отношениях, чем ОНА. С тех пор как мы с тобой стали воинами, не проходило и года, чтобы нам не приходилось наконечниками наших копий прогонять стигийских работорговцев туда, откуда они явились.

Идоссо при этих словах засмеялся. Он сам не раз возглавлял походы против работорговцев. Эти подвиги и составляли его основную славу.

— Ты думаешь, Амра шпионит в пользу кого-нибудь из своих дружков?

— Ничего другого мне на ум не приходит. Этот человек подобен кинжалу, который прячут в набедренную повязку. В какой-то момент кинжал может нанести смертельный удар.

Кубванде видел, как Идоссо изо всех сил пытается ухватить смысл сказанного. Он терпеливо ждал. Лучше, если Идоссо поймет сам, без подсказки.

— Ха! — воскликнул наконец Идоссо и подкинул кувшин из-под пива так высоко, что тот пробил крышу хижины. — Мы храним секрет Амры. А он из всех бамула может говорить только с нами. Если его хозяйка захочет предложить кому-нибудь свою дружбу, то она может предложить ее только нам. Кто бы ни способствовал установлению дружбы Королевы Черного Побережья с бамула…

Он не закончил. И не нужно было заканчивать. Если хорошо хранить секрет, то Амра станет тем самым потайным кинжалом в борьбе с противниками за трон из слоновой кости, на котором восседает военный вождь. Подумав об этом, Идоссо порадовался тому, чтб в свое время сумел сдержать свои амбиции Кубванде, который хорошо понимал, какие мысли бродят сейчас в голове у Идоссо, тоже был доволен.

По крайней мере, эту ситуацию можно держать ровно столько, сколько будет необходимо. Ясно, что невозможно вечно хранить мир с этим опасным человеком, с Идоссо, даже если постоянно демонстрировать ему свое дружелюбие. Идоссо слишком быстро гневается и слишком медленно думает.