Владимир Брагин - Искатель утраченного тысячелетия

– Он безумец! – возмутились судьи-офицеры. – Равнять французов с дикарями! Подсудимый Рамо! Откуда у вас такие идеи?

– Отказываюсь, господа судьи-офицеры, отвечать на этот вопрос.

– Вы забыли присягу. Опомнитесь, Рамо!.. Вы предали свою родину!

– Бедная мод Франция! – тихо сказал Феликс Рамо. – Моя прекрасная страна! Не я тебя предал. Твои хозяева по пустякам растрачивают свою жизнь и в оплату своих долгов распродают тебя, моя родина. Они завоевывают пустыни на чужих континентах, а сами свою же Францию превращают в пустыню. Они расплачиваются лесами Франции за свое беспутство в кабаках. Моя Франция! Ты скоро будешь без лесов, без тени под беспощадным солнцем. Да, господа судьи! А хозяева Франции в своих обветшалых замках и преуспевающих торговых конторах…

Я оборвал капитана Рамо.

Военый суд приговорил капитана Феликса Рамо к расстрелу. Я утвердил этот приговор, считаясь с моей солдатской совестью, с правдой всей моей жизни, жизни солдата – часового на страже славы Франции.

Рамо увели на расстрел. Рота по моей команде прицелилась. Но тут примчался, на взмыленном коне курьер и вручил мне пакет. Военный министр заменил осужденному расстрел вечной каторгой в Гвиане. Феликса Рамо в цепях увезли в Гвиану. Больше я о нем не слышал. И не вспоминал.

Прошло три года. Я вышел в отставку и вернулся в свой замок в Бретань.

В старом замке, который был построен еще до первого крестового похода, меня приветливо встретила моя семьяжена, дочь и сын. Все было мирно в старом замке. В душе было чувство гордости за достойно прожитую жизнь.

Но настал такой час, когда я потерял покой. И начал думать: уж не прав ли был капитан Рамо?

Вот с чего это началось.

Моей семье потребовалась очень большая сумма денег: сыну – чтоб делать карьеру в столице, а дочери и жене – чтоб завести свой салон в Париже. Жена пригласила к обеду нотариуса. Он посоветовал продать старый родовой лес на сруб. Я запротестовал. Предки деревьев в этом лесу видели, как мои предки уходили в крестовый поход. Заботило меня еще и другое. Я знал: срубят лес – пески и дюны подступят к самому замку, он будет в песчаной осаде.

Но жена и дочь настояли на своем. И лес пошел на сруб.

И вот однажды на заре я проснулся от стука топоров. Глянул в окно. Увидел, как умирают деревья. И тут совсем неожиданно я вспомнил слова капитана Рамо: «Бедная моя Франция, ты скоро превратишься в пустыню».

Меня обступили воспоминания: атака… выстрелы… Рамо под судом, гордый, бесстрашный. С каждым стуком топора, с каждым падающим деревом все резче, все острее звучали в моем сознании слова Рамо: «Ты скоро будешь без лесов, моя страна… а хозяева Франции благоденствуют и своих обветшалых замках и преуспевающих торговых конторах…»

Я уехал из Бретани. Я стал разъезжать но Франции. И я увидел: леса страны гибнут. Их рубят, ими торгуют. Веселый шорох чудесных семенных дубов в Беммо франицузы превращали в шорох бумажек, выручаемых шикарными ресторанами; радостный звон красавиц сосен в Верхней Луаре французы преображали в звон луидоров в картежных домах и увеселительных заведениях.

Тяжкие раздумья мучили мой мозг и сердце. Мой внутренний мир раскололся надвое. И я тщетно пытался его склеить.

Полгода я путешествовал. А затем вернулся в свою Бретань, в свой замок.

Пни… всюду жалкие обрубки торчали из земли там, где когда-то рос мой старый добрый лес. Однажды ночью я долго не мог уснуть. И я пришел к океану.

Я шагал меж пней, угрюмо торчащих из земли.

По прихоти лесорубов на самом берегу среди дюн осталась одна высокая сосна. Как сейчас, вижу косой свет луны, а на песке тень дерева, засыпаемого песком. Верхушка сосны звенела, упорно качала ветвями, казалось – что-то доказывала океану.

Прошло время. Я получил сообщение: «Каторжник Феликс Рамо, капитан колониальных войск, застрелен охраной при попытке к бегству».

Не душевные муки и не угрызения совести, а острую колющую боль в сердце почувствовал я, когда прочел это сообщение…

Врач вылечил мое сердце. Но перед глазами непрестанно стоял погибший капитан Рамо. Звучали его слова – словно он, уходя из жизни, влил их в мое сознание. И правда этих слов стала становиться моей правдой. Но как примирить ее с воинской, солдатской правдой всей моей жизни?

Долг… «Я выполнил свой воинский долг», – тысячу раз в день повторял я себе. Но совесть уж прочно облеклась в одежду правды последних слов Рамо о Франции, о свободе. Я упорно боролся с моим понятием о долге перед Францией. И в этой борьбе я изнемог. И выхода не находил. И снова стал ездить по свету, ища покоя.

И вот я приехал в Карлсбад. Встретился с Вами. Остальное Вы знаете.

Я кончил, мой друг. Теперь Вам все известно. Рассказ мой о лосе и волках, надеюсь, стал Вам понятен. Я – лось, одинокий лось, которого преследуют волки. Какие? Угрызения совести.

Жду Вашего сообщения о поездке в Пелисье. К матерн погибшего Феликса Рамо.

Ваш де Давен.

Карлсбад. 4 октября

Дневник Веригина

Итак – в дорогу. Во Францию. Приеду в Пелисье. Разыщу старушку Жермен Рамо. Исполню поручение де Давена. Передам деньги. А потом – домой.

Отправляю письмо друзьям в Женеву. Себе оставляю копию.

«Дорогие друзья и товарищи! Имею все основания предупредить вас: остерегайтесь Святошина. Вы в Женеве, а вместе с вами и я, поверили ему. Но он – враг. Заграничный агент Третьего отделения.

И доказываю я это вот как:

1) его выдал запах лаванды, сохранившийся в бумагах, лежавших в моем чемодане еще со времен Люцерна, когда он, как «милосердный христианин», ходил за мною во время болезни;

2) мне известны его попытки проникнуть в мою комнату в пансионе «Черный лебедь», когда меня не было дома. Об этом мне известно от старого служителя по фамилии Капка;

3) Святошин в разговорах со мной явно провоцировал меня на антицарские высказывания, пытался подчеркнуть «революционный» образ своих мыслей;

4) в своем стремлении проникнуть к A. Герцену потерял всякое чувство меры, состряпав некий «донос на самого себя», который он мыслил увидеть на страницах «Полярной звезды».

И еще (только не улыбайтесь): к сказанному выше можно прибавить предупреждение старого часовщика в Люцерне, определявшего людей по их походке: «Остерегайтесь его (то есть Святошина) – это нехороший человек».

Ваш…»

Пелисье. Гостиница «Бель Вю»

8 октября, утро.

Сегодня суббота. На рассвете приехал в Пелисье. Моя комната в этой приморской гостинице «Бель Вю» сумрачна и неприветлива. Одиноко глядит на океан маяк.

Иду к мадам Рамо. Она живет в переулке Старые каштаны, дом 25. Передам деньги – и домой. Документы в порядке.