Надежда Первухина - ПРОСНУТЬСЯ ЖИВЫМ

– Кешаня, тебе уже не надо. Лучше я закажу кофе.

И Степан заказал Викентию крепкий кофе, а себе - стаканчик вермута. И взор его туманился и плыл…

Расслабившемуся Степану, а уж тем более Викентию, не было никакого дела до окружающих. И друзья совершенно не замечали, что из противоположного темного уголка бара за ними наблюдают. Темнота хорошо скрывала наблюдателя, лишь однажды, когда тот щелкнул зажигалкой, поднося ее к сигарете, можно было различить тонкие пальцы и прядь зазолотившихся от близости огня волос.

Из бара Викентий и Степан выбрались уже поздно. Вечер встретил их сюрпризом: августовская духота сменилась почти осенним промозглым ветром с мелким противным дождиком, норовившим хлестнуть пригоршней брызг прямо в лицо или за воротник.

– Жизнь гнусна,- философически заметил при этом Степан.- Только ты расслабишься, как тебе сразу же устраивают холодный душ.

– Это потому, что трезвость - норма жизни,- пояснил Викентий.

Степан довел его до квартиры, пообещав, что утром зайдет проверить, в каком состоянии находится его магически одаренный друг, и отправился восвояси. Благо что жил Степан в квартале от Викентия.

Пустая квартира показалась трезвеющему Викентию крайне неуютной. Он включил во всех комнатах свет, прямо в коридоре сбросил с себя мокрую одежду и протопал в ванную, где висел его любимый халат из толстой махровой ткани, напоминавшей шкуру какого-нибудь тянитолкая…

«Что я наплел Степану про мечту? - ругал себя Викентий.- Вот уж действительно идиот. И мечты у меня идиотские».

Он включил телевизор, пристроился на тахте и задремал со странным чувством полного умиротворения. Поэтому, когда раздался звонок, Викентий, проснувшись, почувствовал себя оскорбленным до глубины души.

– Сколько можно мотать мне нервы?! - шипел он, ногой нашаривая под тахтой вечно ускользающие тапки.- Ведь договорились же, что встретимся утром! Я этого Гремлина просто придушу когда-нибудь!

Звонок продолжал высверливать мозг, как бормашина дупло гнилого зуба. Викентий матюгнулся, кое-как запахнул халат и, так и не найдя тапки, босиком побежал в прихожую открывать, на ходу придумывая ругательства, которыми он обложит Степана за несвоевременное появление и нарушение покоя.

Он рывком распахнул дверь, ожидая увидеть своего малахольного приятеля…

Это был не Степан.

И вообще не мужчина.

Она стояла в дверном проеме, словно в раме картины, а ее роскошные волосы оттенка «золотой орех» выгодно контрастировали с изящным костюмом из темно-лилового крепдешина…

– Вы - Викентий Вересаев? - осведомилась она до обморока знакомым голосом.

– Да,- подтвердил Викентий и неизящно сполз по стене, потеряв сознание.

Как известно, змеи не умеют смеяться. Но это вовсе не означает, что у них напрочь отсутствует чувство юмора. Во всяком случае, его отсутствие, а равно и наличие не доказано апостериори.

Поэтому люди не знают, как иногда потешаются над ними малосимпатичные представители отряда пресмыкающихся.

Сделает гипотетический человек какую-нибудь грандиозную глупость, свидетелем коей стал какой-нибудь гипотетический уж обыкновенный, и не знает того, как этот уж, тварюшка ползучая, над ним, homo sapiens 'ом, потешается.

Так что будьте осторожны, граждане.

За вами следят.

И это похуже, чем передача «Скрытая камера».

Викентий полулежал в кресле в своей гостиной с мокрым полотенцем на голове. С полотенца капало за шиворот, и это мерзкое ощущение было единственным, на чем пока мог сосредоточиться дипломированный маг. Потом он услышал шаги - такие, какими старается идти женщина, чтобы не стучать высокими каблуками.

– Это вы…- простонал Викентий, когда Надежда склонилась над ним.- Боже, какой ужас…

– Тише, тише.- Глаза, которые отныне Викентию просто не дано было забыть, смотрели на него с некоторым испугом и кроткой заботой.- Не нервничайте, пожалуйста. Вам вредно.

– Вы-то откуда знаете, что мне вредно, а что полезно? - Кряхтя, Викентий принял более пристойную позу, мельком подумав при этом, что произнесенная им фраза где-то уже фигурировала - то ли в книжке, то ли в фильме…

– Я знаю,- тоном, полным убежденности, сказала Надежда.- Потому что у вас гипертонический криз. Давление двести сорок на сто двадцать.

– Скажите пожалуйста, какая информированность! - проворчал Викентий и стащил со лба ненавистное мокрое полотенце. Поискал, куда бы его кинуть, и в результате набросил на. магический кристалл. Получилось довольно метко.

– Я правду говорю. Когда вы сознание потеряли, я, извините, очень испугалась,- мягко и кротко проговорила Надежда.- И постучалась к вашей соседке напротив…

– Это к Розалии, что ли? - От изумления у Викентия даже головная боль прошла. И слабость начала понемногу самоликвидироваться.

– Да, к Розалии Францевне,- кивнула девушка.- Я объяснила ей ситуацию, она помогла мне перенести вас сюда, в гостиную, и была настолько любезна, что дала свой тонометр, чтобы я измерила вам давление. Оказалось, ваша соседка тоже гипертоник. Она посоветовала вам принимать эти капли.- Надежда покрутила перед носом изумленного Викентия аптечный пузырек темного стекла, в котором что-то подозрительно плескалось.

Появление Надежды было фантастикой.

Вышеприведенный рассказ девушки тоже смахивал на фантастику. Не меньше. Викентий знал свою соседку Розалию Францевну Шпицель как беспокойную даму склочного, вздорного и просто-таки кислотно-щелочного характера. И чтоб такая фурия, как мадам Шпицель, пожертвовала своим тонометром ради Викентия… Чтоб дала лекарство… Это невероятно.

Впрочем, вполне возможно, что лекарство мадам Розалии или просроченное, или такое, от которого Викентий скончается в немыслимых муках на радость соседке.

Но это не главное.

Главное - Надежда.

– Сядьте, пожалуйста,- указал ей на второе кресло Викентий,- и уберите этот пузырек, я принципиально не пью лекарств, которыми со мной делятся соседи. Да сядьте же!

Надежда подчинилась. Злополучный пузырек она аккуратно поставила на маленький столик возле роскошного подсвечника.

– Я пришла…- начала было она, но Викентий бесцеремонно прервал ее:

– Подождите. Дайте мне на вас посмотреть.

Он вовсе не рисовался и не изображал из себя мага-ясновидца, когда говорил это. Ему сейчас было наплевать на то, что он сидит перед девушкой своей мечты в старом халате. Он действительно просто хотел посмотреть на нее. На такую, какой она была до того момента, как рассыпалась черным пеплом в его руках…

У нее были странные глаза. Сейчас, когда она сидела напротив него, смирно, словно школьница, сложив руки на коленях, ее глаза были цвета бледной бирюзы. Почти невозможного цвета. А раньше они казались ему темно-серыми…