Филип Дик - Наркотик времени

— Кто написал речь?

— Я сам. Я пока еще в силах составлять политические лозунги, объяснять ситуацию, говорить им, где мы находимся и куда идем, что нам нужно делать. Мой мозг пока при мне, — Мол постучал себя по большому выпуклому лбу. — Тем не менее мне конечно помогают.

— Помогают, — повторил Эрик.

— Человек, с которым я хочу вас познакомить, блестящий молодой адвокат, является по существу моим личным советником, но без жалования. Дэн Фестенбург, умница, вы, как и я, будете поражены. У него есть дар выделить, разобрать по полочкам явление, выделить главное и представить его в паре исключительно точных метких фраз… У меня во была склонность говорить длинно, все это знают. Теперь, благодаря Фестенбургу, я от этого избавился, Это он запрограммировал эту копию — он поистине спас мою жизнь.

На экране его искусственный образ продолжал уверенно и властно: — “…И собрав воедино совокупные усилия всех народов, мы, земляне, будем представлять непоколебимый союз, являющийся нечто большим, чем просто планета, хотя в настоящее время и меньшим, чем межпланетная империя во главе с Лилистар…”

— Я… пожалуй, мне лучше не смотреть на экран, — решил Эрик. Молинари пожал плечами:

— Это редкая возможность, но если это вас не интересует или выводит из равновесия… — он посмотрел на Эрика. — Для вас лучше сохранить мой идеализированный образ; просто представьте, что существо, говорящее с экрана реально, — он рассмеялся. — Мне всегда казалось, что врачи, как и священники, привычны к тому, чтобы видеть жизнь такой, как она есть; я думал, что истина ваша обычная пища. — Он порывисто повернулся к Эрику; кресло протестующе заскрипело под его весом, — Я слишком стар. Я не могу больше быть блестящим оратором. Бог свидетель, я хотел бы им быть. Но будет ли лучше, если я просто уйду со сцены?

— Нет, — признал Эрик. — Это не решило бы проблемы.

— Поэтому я использую робота, произносящего фразы, вложенные в него этим Фестенбургом. Мы продолжаем свое дело, и это главное. Так что попытайтесь к этому привыкнуть, доктор, пора стать взрослым. — Его лицо теперь было холодным и жестким.

— Понятно, — сказал Эрик, после паузы. Молинари похлопал его по плечу и тихо произнес: — На Лилистар ничего не знают о двойнике и о Фестснбурге; я не хочу, чтобы они об этом пронюхали, потому что мне хочется произвести на них впечатление. Вы понимаете? Я собираюсь послать копию этой видеозаписи на Лилистар; она уже на пути туда. Хотите знать правду, доктор? Честно говоря, я гораздо более заинтересован в том, чтобы произвести впечатление на них, чем на наше собственное население. Что вы об этом думаете? Скажите честно.

— Я думаю, — ответил Эрик, — что это ясное свидетельствует о том, насколько плохи наши дела. Мол угрюмо посмотрел на него.

— Возможно и так. Но чего вы не понимаете, это того, что все это ничего не значит; если бы хоть что-нибудь знали о…

— Не говорите мне больше ничего. По крайней мере, не сейчас.

На экране двойник Джино Молинари грохотал увещевал и жестикулировал, обращаясь к невидимой аудитории.

— Конечно, конечно, — мягко согласился Моллинари. — Извините, что с первого раза вывалил на свои заботы.

Подавленный, с усталым лицом, на котором еще резче обозначились морщины, Молинари повернул к экрану, к полному сил и здоровья и абсолютной искусственному образу своего прошлого я.

На кухне своей квартиры Кэти Свитсент с труди подняла небольшой нож, попыталась очистить лиловую луковицу и с удивлением обнаружила, что сильно порезала палец; она стояла в недоумении с ножом в руке и наблюдала, как алые капли скатываются с пальца и перемешиваются с водой, струящейся по запястью. Она была неспособна теперь на самую элементарно деятельность. “Проклятый наркотик, — подумала она с горечью и злобой. С каждой минутой он делает меня все более беспомощной. У меня все валится из рук Как же я, черт побери, приготовлю обед”.

Стоя у нее за спиной, Джонас Акерман озабоченно произнес:

— С тобой надо что-то делать, Кэти. — Он наблюдал за ней, пока она ходила в ванную комнату за бинтом. — Теперь ты запутала весь бинт, ты даже с этим не можешь справиться. Если бы ты сказала мне, что с тобой происходит, что…

— Можешь ты перевязать меня? — Она молча наблюдала, как Джонас заматывает ее палец. — Это Джи-Джи 180, — выпалила она внезапно, без всякого предисловия. — Я попалась, Джонас. Это подстроили лилистарцы. Ты ведь поможешь мне, правда?

Потрясенный Джонас сказал:

_ Я… я не знаю, что я могу сделать, это абсолютно новое вещество. Конечно мы немедленно свяжемся с Детройтом. Вся компания будет поставлена на ноги, начиная с Вирджила.

— Поговори с Вирджилом немедленно.

— Сейчас? Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я смогу увидеть его только завтра.

— Черт побери, я не собираюсь умирать из-за этого наркотика. Лучше поговори с ним сегодня, Джо-нас, ты понимаешь?

Помедлив, Джонас сказал:

— Я позвоню ему.

— Все видеолинии прослушиваются лилистарцами.

— Что за бредовая мысль! Это наркотик.

— Я боюсь их, — она вся дрожала. — Они способны на все. Иди и поговори с Вирджилом с глазу на глаз, Джонас, просто позвонить, это не то. Или тебе все равно, что со мной будет?

— Конечно нет. Хорошо, я пойду к старику. С тобой одной ничего не случится?

— Нет, — сказала Кэти, — я просто сяду в гостиной и буду сидеть. Я буду просто ждать, когда ты придешь и поможешь. Что может со мной случиться, если я буду просто сидеть, ничего не предпринимая?

— Ты можешь войти в состояние болезненного возбуждения, тебя может охватить паника… ты бросишься бежать… Если ты сказала правду,…

— Это правда! — вскричала она, — ты думаешь, я тебя разыгрываю?

— Хорошо, — сдался Джонас. Он подвел ее кушетке в гостиной и усадил, — Надеюсь, с тобой будет в порядке, надеюсь, я не делаю ошибки. — Он был бледен, его лицо осунулось от беспокойства, на лбу появились капли пота. — Я буду через полчаса. Кэти, Боже, Эрик никогда мне не простит, если что-нибудь случится, я сам себе не прощу. — Входная дверь за ним захлопнулась. Он даже не попрощался. Кети осталась одна. Она подбежала к видеофону и набрала номер Такси. — Она назвала свой адрес и повесила трубку Мгновение спустя она уже мчалась в накинутом на плечи пальто к выходу из здания. Когда показа лось автоматическое такси, она просто показала; точку с адресом Корнинга. “Если я раздобуду наркотик, — соображала она, — то мои мысли прояснятся, и я смогу придумать, что делать дальше; в таком состоянии, как сейчас, я не могу ничего сделать. Что бы я не придумала сейчас, будет не правильным. Я обязана восстановить нормальную, или скорее, желаемую работу моего мозга. Без этого я не способна ни спланировать что-то, ни просто выжить; я обречена. Я знаю, — напряженно думала она, — единственный выход для меня — это самоубийство; у меня есть самое большее несколько часов. А Джонас не успеет помочь мне за такое короткое время.