Алан Фостер - Тар-Айимский Кранг. Сборник научно-фантастической прозы

— Вы сказали, что никогда не бывали внутри, — повернулся он к старику. — Церковь запрещает там появляться?

Шофера это, похоже, позабавило.

— Насколько я слышал, нет. Просто нет никакой причины появляться там. Но если вы желаете…

Флинкс двинулся обратно к машине:

— Поедемте. Вы можете оставить меня там.

— Ты уверен, сынок? — заботливо спросил старик, поглядывая на закатывающееся солнце во влажном небе. — Скоро стемнеет. У тебя могут возникнуть трудности с поиском транспорта обратно в город.

— Но я думал… — начал было Флинкс.

Старик медленно покачал головой и терпеливо объяснил:

— Ты все еще не слушаешь. Разве я не сказал тебе, что это всего лишь место хранения? Там нет никакого движения, в долине-то. Это место медленно растущих вещей, тусклое, Далекое от любого городишки. Будь я Церковником, я бы скорее предпочел расположиться в Беноа или Денпасаре. Здесь одиноко. Но, — он пожал плечами, — деньги ваши. По крайней мере, ночь будет теплой.

Они забрались обратно в машину, и он начал спуск по узкой извилистой тропе, не замеченной. Флинксом раньше.

— Если вы не достанете транспорта обратно, то можете попробовать спать на земле. Берегитесь, однако, сороконожек у них неприятный укус. Я уверен, что какой-нибудь фермер подвезет вас утром до города — если вы встанете достаточно рано, чтобы поймать его.

— Спасибо, — поблагодарил Флинкс, не сводя глаз с долины внизу. С ее сверкающим озером, притулившимся у подножия большого вулкана, она и впрямь выглядела привлекательно, хотя его внимание по-прежнему притягивала прозаическая архитектура Корпуса. Та стала еще менее впечатляющей, когда они подъехали поближе. Аквамариновая эмаль казалась застывшей на фоне богатых коричневых и зеленых цветов опоясывающей горы растительности. Когда они достигли дна долины, Флинкс увидел, что строения были лишены окон. Как и подобает, мрачно подумал он, учреждению, посвященному вещам, а не людям.

Машина остановилась перед тем, что, должно быть, являлось парадным входом, поскольку это был единственный вход. Никаких массивных скульптур, изображающих братство челанксов, никаких бьющих фонтанов по бокам от простой двери с двойными стеклами. В стороне было припарковано несколько непримечательных на вид машин.

Флинкс открыл дверцу и вылез. Пип пошевелился в свободных складках комбинезона, и Флинкс утихомирил своего беспокойного приятеля, пока вручал старому водителю свой картометр.

Шофер сунул его в большую щель на приборной доске и подождал, пока компактный инструмент не перестал гудеть. По завершении передачи финсредств он вручил картометр обратно Флинксу.

— Желаю тебе удачи, сынок. Надеюсь, твой визит окажется стоящим всех твоих хлопот с прибытием сюда. — Он помахал рукой из машины, тронувшись обратно к горной дороге.

«Хлопоты — неадекватное слово, старик», подумал Флинкс, крикнув ему на прощание: — Селамат сеанг!

С минуту Флинкс постоял один перед Корпусом, слушая тихое журчание воды, падавшей с террасы на террасу. Через поля до него донеслось тихое «хут-тут» направляемого рукой фермера механического культиватора. По словам старого шофера-гида, люди тут занимались уборкой своего пятого урожая риса и начинали сеять шестой.

К этому времени Флинкса тошнило от сельского хозяйства, храмов и самого острова. Он проверит, что может предложить это не располагающее к оптимизму строение, попробует поискать в городских архивах Аллахабада и через несколько дней отправится в путь домой, на Мотылек, с информацией или без оной.

Он бранил себя за то, что не принял предложения служащего челночного порта и не попробовал прибыть сюда дипломатическим атмосферным челноком из Южного Брисбена. Вместо этого он зря потратил несколько недель на изучение местного языка и управления небольшой лодкой. Он ожидал встретить бронированную крепость со стенами в полкилометра толщиной, ощетинившуюся лучеметами и проекторами СККАМ. А вместо этого он оказался крадущимся по острову фермеров-рисоводов и студентов. Даже канцелярия была на каникулах.

Флинкс поднялся на несколько ступенек и прошел через двойные двери, с отвращением заметив, что они открывались вручную и не останавливали входившего. Короткий коридор выходил в небольшое округлое помещение с высоким куполом. Его взгляд устремился вверх — и замер. Купол был заполнен трехмерной проекцией всех обитаемых планет галактики. Каждый мир Содружества был четко отмечен цветом и мелкими заглавными буквами на симворечи.

Флинкс изучил ее, выделив сперва Землю и Ульдом из-за их более ярких цветов, а затем перешел к Эвории, Амропулосу, Тихой Детской — все сплошь транксийские миры. Потом нашел человеческие планеты: Реплер, Мотылек, Кашалот, Центавр III и V. Слабосветящиеся точки указывали аванпосты челанксийских исследований, окраинные миры, вроде Толстяка с его огромным запасом металлов, Рийнпина с его троглодитами и бесконечными пещерами и ледяного шара далекого-предалекого Тран-ки-ки.

Его глаза опустились к изогнутому полу помещения, и он нашел, наконец, свою мозаику, хотя узор на полу был прост. Он состоял из четырех кругов: двух, представляющих полушария Земли, и двух других — Ульдома. Они образовывали квадрат с единственной маленькой сферой в центре, касательной ко всем четырем округлым картам. Центральная сфера содержала вертикальную восьмерку голубого цвета, представляющей собой Землю, пересекаемую горизонтальной восьмеркой зеленого цвета, означающей Ульдом. Там где они встречались, цвета сливались, создавая аквамариновый гербовый цвет Объединенной Церкви.

Целостность стен вокруг него нарушали три коридора: один исчезал вдали впереди, другие вели налево и направо. Все стены между ними были заполнены резьбой, изображающей выдающиеся личности в истории Церкви — как транксов, так ц людей — в скромных позах. Самой впечатляющей была сцена рисующая подписание Акта о Содружестве, официально объединившего Транксов и Человечество. Четвертая Последняя Надежда, Давид Малькезинский, соприкасался лбом с антеннами Триэйнта Арлендувы, в то время как иструка инсектоида была зажата в правой ладони человека.

Справа от этого рельефа были высечены некоторые основные максимы Церкви: Человек — животное, Транкс — насекомое. И тот, и другой — Братья… Не советуй создавать цивилизацию, где физическая сила не взаимодействует с психической… Если бы Бог желал, чтобы человек или транкс посвятили себя Ему, то Он не создал бы миры такими сложными… Фарисейская уверенность в собственной праведности — ключ к разрушению… Список все продолжался и продолжался.

На противоположной стене был высечен список недавних философских сентенций, которые Флинкс с интересом прочел. Он как раз закончил с одной, гласившей о гедонизме, нарушающем Основной Эдикт и перешел к увещеванию не доверять всему, что отдает абсолютной правильностью, когда его внимание отвлек голос.