Андре Нортон - Дзанта из Унии Воров

— Американцы, — проговорила она. — В таком случае, Адриан, — обратилась она к священнику, — вы оказались совершенно правы в своем предположении. Нас действительно завезли в той клетке гораздо дальше, чем мы думали.

Белокурый летчик тоже вертел в руках рогатку.

— Пожалуй, пора трогаться в путь. — Взгляд его скользнул с Ника на кусты, и он явно прислушивался. — Никакого смысла наблюдать за ловушкой дальше…

— Барри прав, — кивнул священник. — Пусть мы не добились того результата, на который рассчитывали, но зато к нам присоединились наши молодые друзья.

— Давайте лучше познакомимся, — оживленно сказала женщина. — Адриан Хадлетт, викарий из Минтон Парва. — Священник старомодно и величаво поклонился. — Офицер авиации Барри Крокер, а я — Диана Рамсей.

— Леди Диана Рамсей, — поправил Страуд, словно это было важно.

Она досадливо махнула рукой. Ник заметил, что в другой она тоже держала рогатку.

— Наших еще двое, — продолжала она, — вы познакомитесь с ними в лагере.

И снова, теперь уже в составе этой энергичной группы, Ник и Линда пробирались сквозь заросли к реке. И когда, наконец, вышли на берег, лагерь оказался неподалеку. Из сложенных и приваленных камнями брезен была построена полухижина-полупещера. Ланг залаял, когда огромное серое существо, гревшееся на солнце у входа, попятилось и распушило хвост. Прижав уши, кот встретил рвущегося с поводка пекинеса грозным шипением, перешедшим в глухое ворчание. Линда бросила сумку на землю и подхватила своего отчаянного бойца.

— Ну, ну, Джеремайя, дорогой, так не здороваются, нет, нет.

Из хижины появилась маленькая женщина, взяла на руки кота, погладила его скрюченными артритом пальцами в коричневых старческих пятнах. Ее седые волосы были стянуты в тугой узелок над круглым лицом с носиком-пуговкой, на котором весьма ненадежно держались очки в металлической оправе. Она немного шепелявила, когда говорила, — вероятно, от того, что зубы во рту уже шатались. Женщина рассматривала Ника и Линду с живым, дружелюбным интересом. Поверх платья на ней был надет фартук из куска мешковины, на плечи наброшен старый плащ, а на ногах такие же грубые мокасины, как у викария.

— Джин, — позвала она, оглянувшись. — У нас новые люди.

Вышедшая на зов девушка казалась лишь чуть постарше Линды. На ней также была темно-синяя форма, хотя поверх нее она повязала кусок выцветшей материи, словно думала таким образом сберечь единственную имевшуюся у нее одежду. Ее каштановые волосы волнами обрамляли загорелое лицо — достаточно хорошенькое, чтобы заметить в толпе, подумал Ник.

— Американцы. — Леди Диана опять взяла на себя церемонию представления. — Линда Дюран, Николас Шоу — миссис Мод Клэпп и Джин Ричарде, из ЖКВМС.

— ЖКВМС? — повторил слегка озадаченный Ник.

Девушка улыбнулась.

— Женская королевская военно-морская служба — кажется, у вас это называется ДЖВС.

— Ну вот, разве я не говорила, что видела вещий сон? — Голос миссис Клэпп был полон искреннего дружелюбия и приветливости. — «Будут гости» — вот что он означал. И рыбу мы уже почистили, сейчас зажарим до славной румяной корочки. Вот уж удачно-то сложилось, правда? — обратилась она ко всем сразу. — Наш Джеремайя, он не тронет вашего песика, мисс, если тот не будет его задирать. Джеремайя у нас не забияка.

— Надеюсь, Ланг тоже.

У Линды на руках пекинес успокоился и замолк. Девушка повернула его мордочкой к себе и, глядя в глаза, выразительно проговорила:

— Ланг, друг, друг! — и показала ему на кота, которого миссис Клэпп уже поставила обратно на землю. — Друг, Ланг!

Пекинес быстрым язычком облизнул нос, но когда Линда спустила его с рук, мирно уселся подле нее, будто и не рвался минуту назад сразиться с извечным врагом всех собак.

Ник достал свои съестные припасы.

— Хлеб! — Миссис Клэпп открыла мешок и с наслаждением принюхалась. — Свежий хлеб! Боже мой, я не то что вкус, уже и запах почти забыла!

Установив мотоцикл на подножку, Ник стоял в сторонке, переводя взгляд с пилота на Джин, с Джин на Страуда в форме уполномоченного гражданской обороны.

Крокеру, если только Ник глубочайшим образом не заблуждался, чуть больше двадцати, Джин и того меньше. Им решительно не могло быть по столько лет, сколько предполагала форма Страуда. И все же…

— Тебя что-то беспокоит, мой мальчик? — обратился к нему викарий. Не раздумывая, Ник выпалил свой вопрос:

— Скажите, пожалуйста, сэр… как давно вы здесь?

Викарий улыбнулся устало:

— Боюсь, я вряд ли смогу ответить на твой вопрос. Сперва мы пытались вести записи, но после того, как нас поймали и перевезли сюда… — Он пожал плечами. — Судя по временам года, я бы сказал, около четырех лет. Тот воздушный налет был совершен на Минтон Парва вечером двадцать четвертого июля тысяча девятьсот сорок второго года. Думаю, мы все хорошо помним это число. Мы были в подземной часовне. Миссис Клэпп — моя экономка… бывшая. Леди Диана зашла переговорить со мной относительно выделенных для госпиталя Денег. Джин и Барри шли на вокзал к поезду — оба возвращались из увольнения. А Страуд хотел проверить наши запасы продовольствия. Тут раздался сигнал воздушной тревоги, и мы спустились в часовню. Раздался такой звук… честное слово, Шоу, мы думали, это конец. А потом… вдруг не стало ни церкви, ни даже той Англии, которую мы знали…

Он помолчал, глядя на Ника усталыми проницательными глазами. Выражение его лица изменилось.

— Ты что-то знаешь, мой мальчик, не так ли? Что-то тебя тревожит. Что?

— Время, сэр. Вы говорите, что пробыли здесь около четырех лет. Но сегодня… там… двадцать первое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года. — Он ожидал, что викарий усомнится. Разве в такое поверишь? Нет, если Хадлетт сказал правду, — в чем Ник был уверен.

— Двадцать первое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года, — медленно повторил тот. — Нет, нет, мой мальчик, я тебе верю. Это очень похоже на правду, так говорится и в старых сказках и легендах. Но тысяча девятьсот семьдесят второй… тридцать лет… Что там произошло тридцать лет назад?

— Тридцать лет что? — обернулся к ним Крокер. Он был больше занят мотоциклом, чем их разговором, но теперь настороженно глядел на Хадлетта. — При чем здесь тридцать лет?

— Скажи ему число, — обратился викарий к Нику, словно, произнесенное американцем, оно произвело бы большее впечатление.

— Сегодня… сегодня двадцать первое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года, — проговорил Ник.

Хадлетт воспринял это совершенно спокойно, но как отнесутся остальные?

— Тысяча девятьсот семьдесят второго года, — тупо повторил летчик. — Но… но… это невозможно… Сэр, — обратился он к викарию, — сейчас примерно сорок шестой, если мы не ошиблись, и нельзя же прожить тут тридцать лет и не заметить!