Андре Нортон - Дзанта из Унии Воров

— И Герольда тоже? — спросил Ник. Она внимательно поглядела ему в лицо.

— При чем тут Герольд? — В голосе ее прозвучала враждебная нотка.

— Джеремайя знает, когда он поблизости?

— Даже не могу сказать. — Вопрос, казалось, явился для нее неожиданностью. — Да, он укажет присутствие кого-нибудь из Людей с Холмов, независимо от того, видим мы их поначалу или нет. Но Герольд… Что это ты им так интересуешься?

— Да я просто подумал — он вроде бы от всего превосходно защищен. — Спроси Мод, она знает о своем коте все, что можно. Твоя еда ждет, поторопись, пока не остыло.

— Есть, миледи! — Ник изобразил отдание чести, обратившись к леди Диане так же, как Страуд, и спустился ко входу в пещеру, столь хорошо скрытому нагромождением камней.

Линда, как выяснилось, получила наряд на кухню. Неподалеку от нее миссис Клэпп, положив на колени трофей Джеремайи, гладила кота по голове, приговаривая, какой он молодец и умница. Кот самодовольно принимал похвалу, зная, как все кошки, себе цену.

Ник захватил миску и пошел к Линде, которая сидела у очага на сложенной из камней скамеечке и помешивала ложкой в горшке. Ланг сидел рядом, чуть склонив голову набок, неотрывно глядя на огонь.

— Линда, ты не заметила в Ланге чего-нибудь странного?

— В Ланге? — Она взяла у Ника миску, чтобы положить ему еду, и посмотрела на песика. — А что такое? Ланг?

Услышав свое имя, пекинес сел на задние лапки, замахав передними в воздухе, и негромко тявкнул.

— Не создалось ли… — Теперь, когда Ник готов был задать свой вопрос, это показалось совершенно невероятным. Ведь вполне могло и почудиться, что Джеремайя как-то ему отвечал. Да нет же, так оно и было! Эта мысль придала ему мужества, и он продолжил: — Не создалось ли у тебя впечатление, что Ланг понимает… твои мысли?

— Мои мысли? — повторила Линда и подняла взгляд на Ника. — Нет, — произнесла она, словно разговаривая сама с собой. — Ты всерьез спрашиваешь? Я тебе говорила — пекинесы очень умны. Он помогает мне многое понять…

— Я не об этом… — начал Ник, но она перебила.

— Я знаю. Ты имеешь в виду что-то вроде телепатии, да? Почему ты спрашиваешь? Ланг читал твои мысли? — Она могла сказать это в насмешку, но Ник решил, что в голосе Линды звучит скорее глубокая заинтересованность.

— Нет. Но мне кажется, что Джеремайя читал.

— Джеремайя! — Линда взглянула на свернувшегося у ног миссис Клэпп кота, и выражение ее лица было несколько хмурое. — Они мне без конца твердят, Джин и миссис Клэпп, какой это замечательный кот, да как он может дать знать, если рядом Люди с Холмов, если вдруг дурное место, или еще что-нибудь в таком духе. Прямо чудо чудное, а не кот. Теперь ты говоришь, он читает мысли? С ума все сошли, что ли?

— И все же, — настаивал Ник, — ты не пыталась выяснить, Ланг как-нибудь изменился?

— Ты хочешь сказать — здесь есть нечто, вызывающее чтение мыслей и все такое? Но тогда почему не мы, а животные?

— Не знаю. — Ему пришлось сказать правду.

— Ланг. — Линда сунула Нику полную миску, пристально глядя на пекинеса. — Ланг…

Песик снова тихонько тявкнул и встал передними лапками ей на колено, когда Линда села на пол, скрестив ноги, и протянула к нему ладони. Она подняла Ланга и держала его так, чтобы его темные навыкате глаза оказались на одном уровне с ее собственными.

— Ланг, ты можешь читать мои мысли?

Ник наблюдал. Спрашивает она всерьез или смеется над ним?

Линда молчала, напряженно глядя пекинесу в глаза; вдруг Ланг потянулся носом вперед и лизнул хозяйку в подбородок. У девушки вырвалось невнятное восклицание, и она так крепко прижала к себе песика, что он протестующе тявкнул.

— Ты… ты прав. Ланг может.

— Откуда ты знаешь? — требовательно спросил Ник. Тут же к нему вернулись все его собственные доводы против подобной уверенности. Он-то хотел, оказывается, чтобы Линда не подтвердила, а, напротив, опровергла его догадки.

— Знаю. — Она не стала объяснять почему. — Ник… нам надо спастись отсюда… вернуться домой!

Девушка проговорила это с таким испугом, что Ник поразился. Словно за то долгое мгновение, когда смотрела пекинесу в глаза, Линда узнала нечто такое, от чего пошатнулся весь ее мир.

— Мы не можем уйти прямо сейчас, — заметил Ник. — Ты не хуже меня знаешь, что творится снаружи.

— Они… — Линда перешла на шепот. — То, что они собираются прятаться здесь… Ник… это не может долго продолжаться. Еды очень мало. А уж чтобы спуститься по реке на плоту… — Тон Линды ясно выражал ее откровенное мнение об этой затее. — Ник, тот или то, что гонится за этими бродягами, которых мы видели, — они все не зря его боятся. Если мы останемся здесь и дальше… Ник, ну так же нельзя1

Линда высказала вслух его собственные мысли, но согласится ли она с той единственной альтернативой, которую он готов предложить: уйти в город?

— Ник, если бы мы вернулись на то место, откуда все началось, как ты думаешь, мы смогли бы тогда возвратиться в наш собственный мир?

Он покачал головой.

— В наших местах с давних пор известны случаи, когда люди исчезали — и не возвращались. Уж не потому, что они мало старались, я уверен.

Линда склонилась вперед, прильнув щекой к мягкой шерстке пекинеса. Волосы ее по-прежнему были подвязаны красной тесьмой, но одна выбившаяся прядь упала на глаза, как короткая вуаль.

— Ник, мне страшно! Мне страшно, как никогда в жизни.

— Наверное, нам всем страшно. И мне тоже, — ответил он откровенностью на откровенность. — Но нужно держаться. Я думаю, что здесь, если потеряешь самообладание, ты пропал.

— Да, вот этого я сейчас и боюсь больше всего. Ник, они — Джин… миссис Клэпп, леди Диана — им словно бы все нипочем. Миссис Клэпп — она старая, и думает, что это вроде как испытание ее веры в то, что если ты совершаешь хорошие поступки, то тебе это помогает. Она мне рассказывала. И леди Диана, она всю жизнь за что-нибудь боролась — миссис Клэпп мне о ней тоже говорила. Она многое сделала для деревни, в которой жила. Она чуть ли не силой заставляет людей делать то, что они должны. Не; могу представить, чтобы ей было страшно. А Джин… ты знаешь, Ник, она влюблена в Барри. Пока она рядом с ним и с Барри все в порядке, остальное ее не волнует. Единственное, отчего у нее душа болит, — что ему по-прежнему нужна Рита… Но никто из них не боится, как я. А я так боюсь, что однажды сломаюсь у всех на виду, и тогда они будут меня презирать. — Линда склонилась еще ниже, и выбившаяся темная прядь почти совсем скрыла ее лицо.

— Никто тебя презирать не будет! — Ник попытался найти нужные слова. — Ты ошибаешься. Если бы ты могла читать мысли, я готов поклясться, ты бы увидела, что у каждого из них есть предел самообладанию. Может быть, они его еще не достигли, но он есть. Ты хочешь сказать, что нам следует от них уйти? Но здесь у нас больше шансов выжить, по крайней мере сейчас.