Сергей Герасимов - Разные рассказы

- Зачем?

- Так положено. Этого требует кодекс чести.

Они разошлись на тридцать шагов и направили пистолеты друг другу в грудь. Капитанов целился точно в сердце, чтобы, в случае попадания, Богомолова умерла быстро и без мучений.

- Я считаю до трех, - сказала Богомолова. - На счет "три" стреляйте. Раз, два, три. Если вы меня убьете, то валите всю вину на меня, иначе вас будут судить.

Капитанов выстрелил и одновременно ощутил толчок в грудь. Богомолова упала; он сам присел на молодую траву. Умирать было совсем не страшно и не больно. Из корпуса вышли трое санитаров, подняли Богомолову и повели её к дверям. Цепочки, звеня, волочились по асфальту. Третий санитар подошел к Капитанову.

- Ну ты, мандариновый наш, - сказал он довольно ласково, - будешь вставать, али как? Капитанов встал и направился за санитаром. В манипуляционной ему сделали укол успокающего в вену; точно такой же укол получила и Богомолова. От укола её цепочки отпали.

Друзья по палате обрадовались, когда вновь увидели Капитанова.

- Ну, где был? - спросил его Жора Стальной Лоб, который любил бить лбом в стену.

- Да так, на дуэли стрелялся.

- Ну! - не поверил Кошкогрыз, тот, который по понедельникам считал себя собакой и гонялся за кошками. - Разве в наше время стреляются?

- Это было дело чести.

- Тогда правильно, - согласились остальные сумасшедшие. - Мы тут вышиваем на спицах, присоединяйся.

Капитанов присоединился.

- А с кем стрелялся? - спросил Буратино, самый умный в палате.

- С Богомоловой.

- Нашел чем удивить. С Богомоловой все стреляются. У неё деревянные пистолеты есть. Теперь ей снова темную сделают, чтоб людей не мутила.

- Деревянные разве? - спросил Капитанов.

- А ты бы ногтиком поскреб, с них лак слазит. На прошлой неделе она с Троеглазовым стрелялась, из четырнадцатой палаты. Помнишь его?

- Помню, - сказал Капитанов и продолжил вышивание на спицах. Колющих предметов душевнобольным не полагалось, поэтому вместо спиц он использовал указательные пальцы.

БЕГСТВО

Инструкция Номер Один запрещала оставаться в одиночестве дольше минуты. Одиночки, которые встречались в старые времена, с появлением Инструкции излечились, образумились, влились, занялись кружковой работой или были преданы демократичнейшей казни: затаптыванию народным гуляньем.

Исполнялась Первая Инструкция и приятно, и весело, и споро. Лаконичный текст её ежемесячно выклеивался на любых длинномерных предметах диаметром больше утвержденного: на столбах, кофейных банках, ручках лопат, на каждой секции отопительных батарей, на нефтяных бурах, карданных валах, трубах канализационных стоков - для чего последние регулярно выкапывались из вонючейшей почвы, и не всегда вкапывались на место. И все равно время от времени кого-то затаптывали, ошибаясь адресами и фамилиями.

Старый Органон следовал Инструкции уже шестьдесят лет, но вот однаажды... - чу! слова цепенеют как морская-фигура-замри, и лишь одно все валится, валится, не в силах удержать равновесие, но все же зависает на кончиках пальцев, зажмурившись от старания, - однаажды, - есть звуковая метель в этом аа - в обычный тишайший вечер, когда воздух пропитан запахом опилок и крепко заваренного товарищеского пота, когда нижняя одежда кишит молью, семечная шелуха серыми фонтанчиками взлетает над плотно, плечом к плечу, гуляющими (кто выше подбросит), а ноги скользаются по битому стеклу, он вдруг почувствовал себя точкой в голубой пустыне без миражей и горизонтов, и опустились синие стены, облака поплыли по земле, оставляя его вне коллектива, вне разума, вне общего строя и общего рая и общего роя, и ему понравилось и захватило дух, и все осточертело, если не сказать больше - и он сразу же решил удрать в одиночество.

А как известно, в одиночество бегут на поезде, в сторону гор, прихватив для отвода глаз двух манекенов.

Разумеется, Инструкция была невыполнима, и потому многие переезжающие с места на место таскали манекенов с собой. Манекены почти не отличались от людей. Например, они не ели, не спали и имели пластмассовые лица. Зато умели исполнять Инструкцию и следить за её исполнением. Умели приказать громким голосом, если уж требовалось. Умели орать, вопить и верещать, а так же использовать прочие приемы современного ораторского искусства.

* * *

Толпа комендантов на первой же станции внимательно осмотрела его документы, пришитые к коленям, к левому и правому, но не нашла в них ничего предосудительного. Занозы все ещё падали за окном поезда и остатки отупляющего газа бродили в шелково-зеленой ракушке купе второго класса.

- Проверены? - спросил второй комендант у первого о манекенах.

- Проверены, печати на месте, - ответил первый о манекенах.

- Это очень хорошо, - сказал второй о маникюре своей тетки.

Остальные шестеро рассмеялись, как того требовали правила распорядка.

Старый Органон неуклюже помялся в ответ и поковырял безымянным пальцем в носу, как требовали правила приличия.

- Газку подпустим, что ли? - спросил седьмой, подбрасывая и ловя губой отупляющий баллончик.

Они ушли; в коридоре вагона прогремели восемь взрывов средней силы.

По Инструкции Номер Два, каждому, кто ошибся, полагалось немедленно взорваться на месте или хотя бы получить предупредительный взрыв. На животных и детей внутриутробного возраста Инструкция не распространялась. Текст Инструкции Номер Два ежемесячно выклеивался на тех же длинномерных предметах, но изнутри (особую трудность представляли трубы канализационных стоков) - ясно почему изнутри, ведь Вторая Инструкция была секретной.

Запахло гарью. Свежий ветерок принес обгорелые клочки восьми форменных одеяний и вынес из купе остатки отупляющего газа. Поезд тронулся. Стая зеленых фуражек с голубым околышем выстроилась клином и полетела вслед за поездом, помахивая ленточками. Не выдержав скорости, отстала.

Старый Органон остался наедине с пристально глядящими манекенами. Поток заноз за окнами так усилился, что с уже сбивал с ног спасающихся коров, а скот поменьше засыпал ровным слоем опилок. Особенно доставалось кошкам и пташкам.

- Ты, слушать музыку! - приказал манекен.

Старый Органон надел маску и стал слушать музыку.

К вечеру третьего дня он увидел холмы. Дальше поезда не ходили, боялись близкого одиночества. Поезда, кстати говоря, тоже ходили парами или по трое.

Взяв манекены подмышки, он потащился в сторону пустоши. Манекены транслировали прошлогоднюю рекламу книг по философии позитивизма.

- Ты, стоять! - приказал левый манекен. - Дальше запрещено.

Старый Органон сел на траву. Стучало сердце. Жаворонки распевали последние известия. Пчела гудела рекламу крупногабаритных весел. В отдалении виднелась изгородь из черепов, посаженных на колья.