Юлий Буркин - Королева в изгнании

— И что вы имеете против него? — подняла брови Маша, потягивая через соломинку «Сангрию» со льдом. — Приятный старик, очень даже, как вы говорите, «демократичный»…

— В принципе, никто ничего не имеет ни против его взглядов, ни против него лично. И раньше, когда у нас было крепкое, мощное государство, такой правитель, как "представительная власть", был бы очень даже к месту. Да, Брежнев, например.

— Я его даже не помню.

— А я помню, ох, как помню… Весь мир ржал… Но сейчас, когда все лопается по швам, содержать такого «главу» — неоправданная роскошь. Нужна твердая, цельная личность…

— "Сильная рука".

— Сильная рука — это вовсе не обязательно концлагеря и комендантские часы. Порядок нужен всем, и он вовсе не обязательно должен быть казарменным. А у этих старых пердунов сил хватает только на организацию мощной личной охраны…

Маша вспомнила звуки в президентском сортире и поперхнулась. Этой детали ей хватило, чтобы увериться в верности деклараций Ильи Аркадьевича.

— Значит, все-таки, переворот?

— Очень надеюсь, что — нет. — Илья Аркадьевич прищурил глаза, затянувшись «кэмелом». — Очень надеюсь…

— А вот мы с вами сидим, неожиданно сменила тему Маша (хмель давал о себе знать), — сидим вот тут… Вон — американцы, вон — французы… Негры тут же. Музыка. Нам весело. А вы опять какую-нибудь революцию устроите, и страна станет сильной, ее бояться все будут, и люди будут работать… Только ничего этого, — она обвела рукой вокруг, — не будет.

— Да ерунда это все! — рявкнул, похоже, тоже захмелевший Берман так, что на них стали оборачиваться. — Мы же не к старому зовем!

— Мы — это кто? Какая-то новая партия?

— Нет. — Илья Борисович стал говорить нарочито спокойно и тихо. — Мы — это небольшая группа здравомыслящих, опытных и энергичных людей, работающих в высших эшелонах власти. Людей, окончательно убедившихся в невозможности достижения РАЗУМНЫХ результатов парламентским путем в этой стране, в нынешней ситуации. Существует пакет предложений, который со дня на день мы собираемся передать Президенту на рассмотрение. Если хотя бы половина из того, что мы предлагаем, будет одобрено, не понадобится не только переворота, но даже наоборот: в нашем лице Хозяин получит преданную гвардию, "просвещенную опричнину".

Никогда еще Маша не видела Бермана таким… благородным, что ли. И вдруг поняла, кого он ей напоминает: кардинала Ришелье. Только более искреннего.

— А если нет? — спросила она. — Если не одобрит?

— Тогда он должен тихо исчезнуть. Во имя России. В конце концов, это его долг и привилегия — жить во имя России. А если нужно, то и исчезнуть во имя нее.

— И убивать его, вы поручите мне…

Илья Аркадьевич, словно внезапно отрезвев, огляделся по сторонам. И сказал, понизив голос почти до шепота:

— Еще раз повторяю: надеюсь, что до этого не дойдет. А уж если дойдет, ты будешь не орудием, а чем-то вроде Троянского коня.

— Ясно, — Маша почувствовала, что усталость берет свое. — Ладно. Когда все это будет?

— Не знаю. Скоро.

— Ладно. Я спать хочу. Проводите меня.

Скоростной лифт в один миг домчал их до ее седьмого этажа. У двери номера они остановились.

— До завтра, — полуутвердительно, полувопросительно произнесла Маша.

— До завтра, — ответил он.

И вдруг быстро наклонился и коснулся губами ее щеки. И тут же быстрыми шагами вернулся к лифту.

Как странно, — думала Маша, открывая ключом дверь. — И этот человек принудил Соню спать с ним? Это совсем на него не похоже. Или она врала мне? Нет. Точно нет. Кое-что в том, как они при ней общались друг с другом, говорило и о взаимной ненависти, и о том, что близость между ними действительно была. Неужели он играет со мной? Хочет казаться лучше чем есть на самом деле?

Она разделась, погасила свет и, уже засыпая, подумала, ничуть не стесняясь своей мысли: "Если бы сейчас он начал приставать ко мне, я бы вышвырнула его вон. А вот если бы он остался как-то случайно… Я бы, наверное, была даже рада этому…"

Три дня после «обработки» президента прошли без особых событий, и Маша пару раз заговаривала с Берманом на предмет «каникул» — съездить домой или в Питер, к отцу. Но тот всякий раз отвечал уклончиво. Необходимость в ее помощи может возникнуть в любой момент, и, по-видимому, это случится очень скоро.

И вот, на четвертый день, во время экскурсии по Москве, которую Илья Аркадьевич устроил на своей «Волге» для скучающей Маши, в салоне автомобиля зажужжал радиотелефон.

— Да? — взял трубку Берман. — Понял.

Вот и весь разговор.

— Итак, завтра. — Обернулся он к Маше, и она увидела, как изменилось его лицо. — РОВНО В ШЕСТНАДЦАТЬ НОЛЬ-НОЛЬ ПРЕЗИДЕНТ ЖДЕТ НАС У СЕБЯ.

— Нас — это сколько?

— Нас — пятеро. Я, шеф, замминистра обороны и двое экономистов. Назавтра намечено обсуждение нашего проекта. Если ответ, хотя бы в целом, будет положительным, послезавтра ты тихо и мирно отправишься домой. Домой ты отправишься и в противном случае, но тогда тебе придется сперва поучаствовать в неприятном деле. Схема операции проста как мир. Ты будешь нашим оруженосцем. Пять пистолетов и нервно-паралитический баллон вполне поместятся в твою сумочку. Вся наша команда, в отличии от президентской, будет видеть тебя. При необходимости, ты просто раздашь нам оружие.

— Путч?

— Если хочешь, да. Только без арестов и прочего идиотизма. Вся эта банда маразматиков должна быть уничтожена. Официальная версия по президенту — скоропостижная смерть от сердечного приступа. Похороны с почестями… Короче, дальнейший механизм разработан детально, а тебе его знать ни к чему. Сейчас едем в «Россию», сиди в номере и не высовывай носа. Завтра в полдень я буду у тебя.

С двенадцати до трех Берман и Маша обсуждали все возможные варианты поведения президента и его людей, а соответственно — варианты ее поведения. Кроме того Маша несколько раз внимательно просмотрела четыре принесенные Ильей Аркадьевичем фотографии — людей его команды. Точнее команды Генерального прокурора, ведь именно он, в самом крайнем случае, должен был стать главой страны…

Моделировалось несколько вариантов развития ситуации, но того, что произошло на самом деле ожидать не мог НИКТО.

Они вошли в огромный светлый кабинет, или, точнее — в небольшой зал. Президент восседал в торце длинного стола. Он привстал и приветственно кивнул головой. Поздоровавшись, пятерка генерального прокурора села по левую руку от главы государства. По правую село четверо приближенных президента, включая главу правительства.

— Господа, — начал президент, — мы внимательно ознакомились с представленными вами документами.

Приближенные с неопределенными улыбками покачали головами.