Юлий Буркин - Королева в изгнании

Проснувшись в одиннадцатом часу, она, не выходя из номера набрала по коду телефон подруги.

— Алло!

— Слушаю вас, — голос звучал настороженно.

— Алка, это я.

— Слава Богу! Живая! Откуда ты?

— Я из другого города. Называть не хочу — вдруг у тебя телефон прослушивается.

— Прослушивается? Ну и кашу ты, Машка, заварила!..

— Ты же знаешь, я тут ни при чем. Ладно, слушай, у меня дело к тебе. Ручка под руками есть?

— Да.

— Тогда записывай.

И она, выговаривая тщательно, с расстановкой, продиктовала цифры.

— Это номер кабинки и номер шифра ячейки камеры хранения в аэропорту. Съезди туда и забери деньги. Найди Атосу хорошего адвоката, себе возьми сколько надо, остальное — сдай в милицию.

— Не поняла…

— Сдай в милицию от моего имени. Только обязательно возьми какую-нибудь бумажку, чек, там, квитанцию, расписку, я не знаю…

— Подожди. Если у меня телефон прослушивается, то я там уже ничего не найду.

— Ну и ладно тогда. А если нет, сделай, как я сказала. Не хочу, чтобы на мне «эти» деньги висели.

— Ты собираешься вернуться?

— Когда-нибудь.

— Они убьют тебя.

— Посмотрим.

— Ну, ты даешь… Да! Твоя мама приехала.

— Черт… Скажи ей, что я жива и здорова. Пока звонить ей не буду, а то расспрашивать начнет. Пусть не беспокоится. И про то, как за мной гонялись — не рассказывай.

— Она уже знает… Моя мама рассказала. Твоя сегодня собралась в милицию…

О-о-о… Не хватало еще впутывать сюда маму…

— Отговори ее! Скажи, что я ее просила не вмешиваться. Ничего хорошего она не добьется, только неприятности себе.

— Ладно. Что ты собираешься делать?

— Я? — Маша нахмурилась. Хотела бы она знать ответ на этот вопрос. Я… пока еще не решила.

— А я знаю, Машка. Уезжай за бугор. Любыми путями. Тут тебя в покое не оставят.

Вот это поворот! Самой ей такое в голову не приходило. За бугор? А где он, этот бугор?

— Нет, Алка. Там начнется то же самое. Нужны будут деньги, я начну исчезать, воровать… Какая разница?

— Тогда вот что. Научись становиться видимой. Ты же ни разу не пыталась этому научиться.

— Но как? Я и исчезать не училась, оно само получается.

— А ты постарайся! Найди психиатра какого-нибудь, гипнотизера или экстрасенса… Пока ты не научишься, не жить тебе по-человечески. Да хотя бы ради Атоса своего!

Что-то в этом было. Ведь действительно, после двух-трех неудачных попыток она отказалась от идеи научиться снимать свои чары. В начале это было просто ни к чему — досадное, но не слишком уж угнетающее неудобство… А потом уже просто не задумывалась над этим.

— Ладно. Я подумаю. Я тебе еще позвоню — недели через две. И маме. Скажи ей. И сделай все, как я сказала. О'кей?

— Я постараюсь. Удачи!

Маша положила трубку и задумалась. Легко сказать — научись, найди… Все эти Кашпировские и Чумаки — в центре, в Москве да в Питере. Или уже в Америке давно. Искать можно долго, а как все это время жить? Как жить, когда просто не с кем перекинуться словом, нет своего угла, а деньги можно только украсть?..

Внезапно вспомнилась цитата, произнесенная как-то Атосом: "Грабь награбленное". Пока ничего умнее она не придумала. Единственная возможность безнаказанно добывать средства к существованию «экспроприировать» деньги у воров. Благо, их среди ее знакомых достаточно много. Можно сказать, подавляющее большинство. Только они в Питере.

Отсюда вывод: нужно возвращаться в Ленинград.

— Мышонок, я не понял, куда ты положил деньги? — Гога недоуменно наморщив лоб, стоял возле открытого сейфа.

Его «мышонок» — флегматичная рыжая лярва с неожиданным именем Амалия — лениво перекатила дородное тело с боку на бок.

— Тама они. Где всегда. Не по глазам, что ли?

— Да где «тама», дура?! — неожиданно взъярился Гога, — где — "тама"?! — последнее слово он выкрикнул с привизгиванием, словно собрался плакать.

"Мышонок" установила свое полное веснушчатое тело в вертикальное положение, протопала босыми ногами к сейфу и Пизанской башней нависла над Гогой.

— Вот тут они все были. И те, что вчера дал, я сюда поклала, — ткнула она пальцем в среднюю полочку. — Как ты вчера мне их отдал, так я и положила.

— Ну, и где они? — с надрывом поинтересовался Гога.

— Нету, — констатировал "Мышонок"-Амалия.

— Вижу, — печально согласился Гога.

Они одновременно повернулись кругом, подошли к кровати и уселись на краешек.

— А! — понимающе улыбнулась Амалия, — ты меня разыгрываешь. Ох, шутник! — и она восхищенно покивала головой.

— Какой там шутник! — снова взорвался Гога и даже подскочил на кровати. — Клоуна нашла! Сказала б мне, сколько тебе надо, я бы сам дал!

— Да ты че, Гога, обезумел? Не брала я твоих денег!

— А кто?! Кто?! Сами ускакали? Куда они деться-то могли? ТЫ одна в доме! Не надо меня за фраера держать!

Все сказанное было столь резонно, что «Мышонок», не найдя убедительного ответа, просто захныкал, размазывая слезы по щекам.

— Не зна-аю я, не брала-а…

И слезы эти неожиданно убедили Гогу. Бабы, они, конечно, дуры, и выкинуть могут все что угодно. Взять и потерять, взять и прокутить, взять и отдать — новому, к примеру, любовнику… (Последняя идея кольнула его иголочкой ревности.) Но потом — так натурально сыграть неведение и невинность… Он слишком хорошо знал ее. Не смогла бы.

— К нам заходил кто-нибудь? — Гога трясущейся рукой успокаивающе погладил ее плечо.

— Никто-о-о, — продолжала скулить Амалия, — не было никого-о… Девка какая-то заходила, тебя спрашивала. — И тут же слезы высохли на ее щеках. — Ага. Девка. Я ей говорю через дверь: "Нету его". А она: "Можно я записку оставлю?" Я открыла, а ее уже нету.

— Маруся, — сразу все понял Гога. — Маруся вернулась. Труба нам всем. — И он уточнил: — Ты открыла, а ее нет — так?

— Ну, — неуверенно начала Амалия, — вообще-то, я когда открыла, она, вроде, стояла еще. А потом — р-раз — и нету. Ну, думаю, глюки… Я датая была. Скучно же одной… Точно! Это она! Теперь-то я вспомнила, что ты рассказывал, а тогда — не поняла!

— Линять надо, Мышонок, — аж перекосился от страха Гога. И повторил: — Иначе — труба нам всем! За Кису своего она нам всем глотки перережет.

— Ты ж говорил, она добрая…

— Добрая… А вон Шахиня как умчалась, только пятки сверкали!

— Ты-то в чем виноват? Ты ж ее Кису не трогал.

— А она знает? Разбираться будет? — Гога сокрушенно почесал загривок. — Вот же напасть. Откуда она нарисовалась? Вот и верь после этого газетам…

— Слушай, — выпучила глаза Амалия, — а может она и сейчас — тут?

Моментально в комнате воцарилась гнетущая тишина. Маша действительно была тут. Никак не удавалось выскользнуть из квартиры. Мстить она никому не собиралась, а уж Гоге — и подавно. Денег из его сейфа ей хватило бы надолго… Одно непонятно: о каких газетах он только что толковал?