Владимир Журавлев - Сын планеты

Призрачная птица развернула крылья и рванулась к тучам. Прощай, мой мимолетный друг.

Я остался наконец наедине со своими мыслями.

Эстер и ее молодой телохранитель без сил опустились на теплую скалу. Под ними осталась покоренная тропа — сотни метров вертикального лаза в сплошном камне. А до тропы были долгие переходы через горы. Очередной отряд гераклитов проводил горные учения, сейчас они без сил валялись на траве где-то далеко внизу, за прозрачной воздушной бездной. Эстер почему-то считала необходимым участвовать в каждом походе, и телохранителю приходилось тяжко — чудовищные мышцы пляжного бойца в горах больше мешали, чем помогали.

— Знаешь, я вот что хотел спросить… — задыхаясь, начал юноша.

— Знаю! — обидно усмехнулась Эстер. — Зачем нам горные учения, если воевать будем в эфемере? Не ты один, все спрашивают, когда немножко устают.

— Я готов уставать! — взвился гераклит. — Если это для пользы дела!

— А это для пользы дела, не сомневайся. Я хочу посмотреть, как будет держаться каждый гераклит на грани возможного, когда уже ни сил, ни дыхания — вот как сейчас. Так я хотя бы приблизительно проверяю вашу готовность к настоящим боям. Понятно? Тогда вставай, нам еще спускаться и идти через долину, а затем обратно, и чтоб успеть до темноты, а то в отряде забеспокоятся.

Телохранитель угрюмо полез за ней.

— Она просто хочет посмотреть! — бормотал он. — Две недели по горам! Посмотреть, это ж надо придумать…

Долина внизу неожиданно оказалась ухоженным садом.

— Здесь кто-то живет? — бесстрастно поинтересовался телохранитель, хотя лучше было б начинать трястись от страха, если это — сокрытые долины горного народа, место обитания их семей.

— Живет, — подтвердила Эстер. — Но не охотники, можешь не трястись. Вон, видишь на скале человека? Это хозяин, мы к нему с визитом.

— Дурак какой-то, сидит открыто, снять его можно в момент! — процедил гераклит.

Эстер вздохнула:

— Видно, ты хорошо выучил военные учебники? Ну вот теперь знай: они ничего не стоят. Настоящий бой ведут не по уставу карательного корпуса карабинеров — ты ведь по нему учился?

— Ну и что? — обиделся гераклит. — Профессиональный труд, у меня же родня в карабинерах, лучший учебник порекомендовали!

— Вон там сидит человек, который сам по себе устав! — отрезала Эстер. — Ты прав в том, что гостей лучше бы поджидать в засаде — вдруг они не совсем гости? Так вот это и есть перед тобой лучшая засада — сидеть на виду. Как только ты начнешь действовать, он сразу это заметит. И примет меры. очень убедительные меры. Понятно?

— А как же! — буркнул гераклит. — Лучшая засада — это сидеть на виду. Чего ж тут непонятного…

— Учитель прав, оказывается! — проворчала Эстер. — Ну не дано всем видеть истину — хотя факты открыты! Вот это и есть настоящее неравенство, а вовсе не социальное положение…

— Это ты о ком?

— Да о нем же! Вон он сидит на скале!

— О садовнике?!

Юноша выразил презрение, как только мог — и голосом, и позой, и тем, что глубже. Эстер вздохнула и по-матерински погладила силача по голове:

— Какие вы у меня еще молодые все! Взрослейте скорей, время не ждет! Он, конечно, садовник! Но он же еще — глава ордена гераклитов. Мог бы его и узнать уже, даже и с такого расстояния. Я надеюсь, он утвердит тебя на должность командира отряда. И ты надейся — а то живым из гор не уйдешь. Его местонахождение не всякому положено знать.

Невзрачный человек в черном, запачканном землей костюме, сидевший на камне, холодно разглядывал опешившего силача.

Проверка очередного претендента на командирский пост прошла быстро, потому что заключалась она в чисто визуальном изучении. Ну, парень в общем мне понравился.

— Покажи хоть, что нового у тебя наросло, — предложила девушка по привычке приказным тоном.

— Незачем. Ты же не интересуешься культурой гор. Лучше я накормлю тебя ягодой, прямо с гряды. Так вкуснее.

Я с удовольствием понаблюдал, как Заря Побережий недоуменно пыталась приладиться у гряды, не роняя собственного достоинства, не теряя изящества и не прикасаясь к земле. Получалось у нее плохо, мешал вид грязных пальцев, которыми еще предстояло как-то пихать немытую ягоду в рот. Она с тоской оглянулась на телохранителя, который плюхался в бассейне, и попыталась улизнуть. Не получилось.

— Ешь! — строго сказал я.

Она покосилась на ягоды и отодвинулась.

— Ты наконец нашел свое место? — для начала поинтересовалась она.

Все ясно, предстояло очередное выяснение отношений, не нужное мне, но необходимое ей. Потому что в конце славного пути гераклитов — если предположить, что она доживет до конца — перед ней тоже встанет вопрос, как жить дальше. Ну ладно, поиграем в диалог.

— Да, нашел, — ответил я кратко.

— Но ты же боец, непревзойденный мастер в своем деле! И что, теперь будешь до конца жизни копаться в земле?

— А что? — удивился я. — Может, я и мастер, только моим ремеслом нельзя заниматься долго. Оно, знаешь ли, уродует. Не зря среди офицеров-карателей так много психопатов. Человек не может оставаться нормальным, когда кругом смерть вместо жизни.

— Может быть… но — садовником? Да еще в горах, в отрыве от людей, от цивилизации, наконец! Есть же работа внизу, в том же эфемере.

— Есть, — согласился я. — Работа есть, а места для меня нет.

— Как нет?! — возмутилась девушка. — Тебе предлагал наместник, тебе предлагали мы!

— А эти места слишком дорого стоят. Столько я не могу заплатить.

Под моим насмешливым взглядом Эстер мило покраснела, надеюсь, искренне, а не в виде уловки красивой девочки.

— Может, ты и прав, — с трудом признала она. — Да, в нашем кругу даром ничто не дается. Но и нигде не дается! Разве горные охотники пустили тебя в свои владения без условий?

— Их цена меня устраивает.

— Вот как! — обиделась Эстер. — Что же это за цена такая — если это не коммерческая тайна?

— Защищать эту землю, — просто сказал я. — За право жить свободно это вовсе не большая плата. Да и плата ли это?

— Да уж… биться против всего корпуса карабинеров…

Эстер настолько потеряла контроль над собой, что стала обрывать и есть ягоды, не задумываясь о чистоте рук.

— Допустим, в горы война может и не прийти, — нашла она наконец приемлемое объяснение. — Получается, тебя устраивает безвестное прозябание в горах. Без общения, без друзей, без благ цивилизации, наконец…

— Ну не такое уж безвестное! — улыбнулся я. — Ты же ко мне приходишь. Но в целом — да, устраивает.

Больше я ничего не мог ей сказать. Чтобы объяснить, потребовалось бы рассказать и о том далеком дне, когда поезд вез меня прочь от родины, где я никому не был нужен, и обо всей дальнейшей жизни — а как об этом рассказать? Большинства понятий у нее и в языке не существовало.