Эрик Рассел - Звездный страж (Авторский сборник)

Там сообщалось, что имя новоприбывшего Джейсон, что это богомол, ручной, безвредный и способный прокормить себя сам. Джейсон, очевидно, был испытан на нескольких экземплярах насекомых с Пристани и жрал их с большой охотой. В некоторых странах на Земле, оптимистично сообщал справочник, богомол — ручное животное для развлечения детей.

Итак, ученые головы настойчиво двигались к цели. Теперь они решили, что роль пуповины исполнит ручное животное с Земли, способное к самостоятельному существованию в чужом инопланетном мире. Однако, находясь в комфортабельных креслах, а не затерянные среди звезд, они проглядели существенное качество близких отношений. Лучше бы они прислали ему обыкновенного уличного кота. Он не особо был расположен к кошкам, и здесь не было молока, но зато имелись моря, полные рыбы. Тем более кошки издают звуки. Они мяукают, мурлычат и воют. А это жуткое существо из коробки помимо прочего еще и немое.

Кто на Западных островах встречал богомола? Он ни разу в жизни не видел этой твари и не спешил увидеть. Оно напоминало кошмарного карлика-марсианина.

Он ни разу не дотронулся до подарка с Земли. Он хранил богомола в его коробке, где эта тварь стояла на длинных ножках, жутко вращая головой, поглядывая на него ледяным взором и за все время не издав ни звука. В первый день он дал ей местного кузнечика, пойманного в лишайниках, и его чуть не стошнило, когда эта тварь откусила ему голову и стала жевать. Несколько раз ему снился гигантский Джейсон, высившийся над ним с пастью, распахнутой как капкан.

Через пару недель он решил, что с него достаточно. Он отвез коробку на шесть миль к северу, открыл, перевернул, вытряхнул из нее богомола и увидел, как Джейсон стремительно удаляется в кусты и лишайники. Перед исчезновением богомол одарил его еще одним взглядом василиска. Теперь на Пристани было два землянина, и оба они были потеряны друг для друга.

«Пристань-один, я — Первый. Би-би-бип!»

Прыгнула, покачалась, упала. Упала, отжалась, покачалась.

Ни слова признательности от аварийного корабля, пролетевшего в далекой тьме. Никаких звуков жизни не сохранилось в присланных записях. Никакой реальности, кроме чужепланетной, ежедневно становящейся все более похожей на бред и ускользающей.

Можно было устроить аварию на станции, чтобы потом ликвидировать ее и, таким образом, создать мнимое подтверждение собственного существования. Но тысячи жизней могут стать расплатой за это, затерянные среди звезд. Цена забавы ради отвлечения от пожирающей монотонности была слишком высока.

Еще он мог проводить часы вне вахты, предприняв северную разведывательную экспедицию на розыски крошечного монстра: звать, звать его — и в то же время надеясь втайне никогда не найти его.

— Джейсон! Джейсон!

И когда-нибудь среди скал и расщелин острая пучеглазая головка повернется на его зов, но в ответ не издаст ни звука. Если бы Джейсон мог стрекотать, как цикада, он мог бы еще вынести это существо и постепенно привязаться к нему, зная, что эти щелканья и скрипы и есть язык богомола. Но Джейсон был столь же мрачен и нем, как и спокойный, отталкивающий серый мир Пристани.

Он последний раз проверил передатчик, проконтролировал показания восьми эксплуатационных маяков и отправился спать. Улегся в постель, в тысячный раз задумавшись, вынесет ли он эти десять лет до конца или у него неминуемо съедет крыша.

Даже если бы он сошел с ума, ученые Земли немедленно использовали бы его как подопытную морскую свинку, как лабораторный материал, с которым приятно поэкспериментировать, чтобы определить причину и способ лечения. Да, они были умны, ох как умны. Но были и некоторые вещи, в которых они были не столь проницательны. С этой мыслью им овладел тревожный беспокойный сон.

Мнимая глупость может оказаться на деле дальновидным расчетом, на прояснение чего требуется лишь время. Все проблемы могут разрешиться через недели, месяцы или годы, вместо дней, минут или секунд. Время для этого настало.

Грузовой космоход «Хендерсон» вынырнул из россыпи звезд, опустил свои хриплые, страдающие одышкой антигравитаторы, зависнув на мгновение в двух тысячах футов над главным маяком. Ему не хватало силовых резервов для посадки и последующего старта. Он просто задержался на мгновение, чтобы прицельно сбросить последнюю пуповину, придуманную учеными головами и запущенную в бездну космоса. Груз корабля водоворотом закружился вниз, рассекая ночь, точно вихрь больших серых снежинок.

От удара оземь он и проснулся, еще не в силах понять, что произошло. Космохода с грузом провианта не ожидалось еще четыре месяца. Он посмотрел затуманенным взором на часы с будильником возле кровати, озадаченно нахмурился, кто бы это мог поднять его в такую рань. Что-то, неуловимое что-то вторглось в его сон.

Что это было?

Звуки. Шум!

Он сел в кровати, прислушиваясь. Вот снова, там, приглушенное стенами и расстоянием. Вопль оставленного кота. Нет, не то. Скорее, крик подброшенного ребенка.

Игра воображения. Процесс разрушения психики, должно быть, уже в действии. Он выдержал четыре года. Другому добровольному отшельнику останется дослужить за него еще шесть. А он уже слышал посторонние голоса, что, несомненно, являлось признаком психического расстройства.

И снова тот же звук.

Вскочив с постели, он оделся, посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него глянуло отнюдь не лицо идиота. Несколько напряженное, натянутое, но во всех прочих отношениях вполне нормальное лицо. Он скорчил рожу отражению в зеркале, когда вновь, еле слышно, заплакал подкидыш. Он прошел в вахтенную комнату, окинул взглядом панель. Скачок, дрожание, падение.

«Пристань-один, я — Первый. Би-би-бип».

Теперь, похоже, все в порядке. Вернувшись в свою опочивальню, он замер и прислушался. Что-то не так — какая-то тварь вопила в предрассветных сумерках у зыбкой воды.

Что это?

Отперев все засовы дрожащими руками, он вылетел наружу и огляделся по сторонам. Звук стал сильнее, раскатывался вокруг него, наполнял все его существо. Он стоял так долгое время, трепеща. Затем, совладав с собой, бросился на склад, набил там карманы галетами и нес перед собой еще две полные горсти.

Через порог он перескочил, резко прибавив шагу. Он бежал прямо к покрытому галькой пляжу, протягивая вперед полные ладони печенья, его дыхание вырывалось из него радостными толчками.

И там, на краю ленивого океана, он стоял с сияющими глазами, широко раскинув руки, когда семь сотен чаек со свистом рассекали воздух, выхватывали пищу из его рук, с важным видом расхаживали возле ног.

И все время они неустанно пели гимн одиноких островов, песню вечного моря, дикую триумфальную мелодию, что была воистину родом с Земли.