Эрик Рассел - Звездный страж (Авторский сборник)

— Ну и? — отозвался Декстер.

— И вот тут-то он сболтнул лишнее. Он выразил мнение, что наша неспособность достичь далеких планет ниспослана нам свыше, только мы этого не замечаем. Всемирная цивилизация столь тонко и высоко организована, что внезапный разброс винтиков по Вселенной может развалить всю систему. Наступит хаос. Механизм сверхцивилизации не сможет отлаженно работать, если станет терять свои части быстрее, чем их можно будет заменить новыми.

— Не лишено смысла, — вставил Корлетт. — Но что из этого?

— Я провел этот эксперимент на своей алебастровой вилле на Марсе. — Мэйсон загадочно посмотрел на Корлетта. — Вы знаете, что на Марсе нет алебастра?

— Нет.

— Ну так вот, его там действительно нет. Ни унции, ни грана. Мне посчастливилось пригнать партию алебастра с Земли еще в прошлом веке. И он был доставлен не кораблем. Он был выстрелен через космос методом вибротранспортировки, в снарядах. Послать их пришлось куда больше, чем было необходимо, поскольку три четверти ракет реинтегрировались неправильно и перестали быть алебастром. Это большая, очень большая проблема вибротранспортировки. Хотя это и сверхскоростной способ доставки товара, но крайне капризный.

— Продолжайте! — потребовал Декстер, не сводя с него взгляда.

— Человеческие существа совершают перелеты по маршруту Земля — Марс на ракетных кораблях. Это медленно, зато надежно. Все остаются целы и невредимы. — Мэйсон остановился и почесал голову, в которой по-прежнему сохранялся слабый, но настойчивый звон. — И вот на этой чертовой проблеме я проторчал четыре года, высчитывая шансы для мыслящего существа, выброшенного живьем на одну из дальних планет средствами вибротранспортировки. Я вычислил, что предельный груз должен составлять несколько выше двухсот фунтов.

— Двести восемьдесят четыре, — поправил Декстер.

— И еще я вычислил, что шансы потрясающе невелики. Не более трех на тысячу.

— Семь, — сказал Декстер.

— Неужели? Эффективность, должно быть, повысилась.

— Повысилась. Ничто не стоит на месте.

— В любом случае, — продолжал Мэйсон, — шанс на удачу столь убийственно невысок, что эта техника перелетов зарезервирована исключительно для сумасшедших и самоубийц. Другими словами, для нескольких винтиков, которые стали лишними, по их мнению.

— И вы — один из них? — заключил Декстер. Он оглаживал бороду, бросая задумчивый взгляд то на Корлетта, то снова на Мэйсона.

Мэйсон согласно кивнул.

— Представляете, какая поднимется возня среди освоителей космоса, если этот способ путешествий станет доступен всем? Но подобного энтузиазма не наступит, если ворота космопорта для дальних перелетов станут воротами Терминала Жизни. Немногие отчаянные пройдут через них: их число невелико, и они для общества не много значат.

— Так значит, вы просто сложили два и два?

— И получил четыре. Я тщательно изучил права личности, ловко сформулированные законом, затем несколько туманных сведений об оборудовании Жизненного Терминала и, наконец, заявление специалистов о нецелесообразности дальнейших пробных запусков ракет на дальние расстояния. Но всем известно, что ученые спят и видят, как сделать такие ракеты. Почему же не поэкспериментировать? Вот вам и ответ: потому что средства дальних перелетов давно уже изобретены и работают!

Декстер хмыкнул:

— Есть один изъян в вашем объяснении. Если вы могли додуматься до этого, используя всем известные сведения, почему же миллионы других не пошли по вашим следам?

— Потому что любой вывод — ничто, пока не получены прямые доказательства, — Мэйсон пригорюнился. — Вот где власти предержащие разыграли меня. Я совершил мой лучший поступок в жизни, с того момента, как оставил Марс и ступил на Землю, я поставил свою жизнь на те семь шансов из тысячи и прошел. Я счастливчик и действительно в сорочке родился. Я получил доказательство, которого искал.

— И теперь завязли в нем, — вставил Корлетт. — Здесь нас восемь сотен. Учитывая процент, при котором новоприбывшие успешно реинтегрируются, пройдет еще много времени, прежде чем нас будет от восьмидесяти тысяч до восьми миллионов. Так что пока что мы немногого достигли. Ни аэропланов, ни ракетных кораблей, ни видео, ни фабрик по омоложению, ни алебастровых вилл, ни вибротранспортеров. Теперь возврата нет. Ты не сможешь вернуться из мертвых.

— Знаю, — Мэйсон расстроенно причмокнул, впрочем не особенно походя на огорченного человека. Он задержался взглядом на вороненом стволе Декстера: — Эти ученые головы создали хитрую систему, очень искусную игру. Есть жизнь после смерти, но никто не вернулся, чтобы рассказать о ней. Фокус в том, что никто не расскажет этого, пока мы не сможем построить собственную цивилизацию.

— Верно говоришь, — согласился Корлетт с особым воодушевлением.

— Но не возвращение меня беспокоит. Я хотел доказать это только себе. Я совершил разворот на сто восемьдесят градусов. Я повернулся вокруг себя и пошел обратно, туда, откуда начинал, на дне ямы, с лопатой в руках.

— Одной лопаты будет мало, — заметил Декстер. Он похлопал по ружью, с которого не сводил глаз Мэйсон. — Эта планета не слишком дружелюбна.

— Тем лучше. Оковы делаются для того, чтобы их разбивали. В моей жизни больше не будет омоложений, и мне осталось не так много. Дайте же мне ружье и лопату и покажите, где начинать.

Для него нашли и то и другое, и вывели его наружу. Опершись на лопату, он вдыхал пряный воздух чужой незнакомой планеты, увидел несколько сложенных из камней домов. Взор его скользнул оттуда в небо, на гигантское красное пятно на чудовищной штуке, подвешенной в небесах. Его ноги зарывались в причудливо-пурпурной траве.

Он сказал:

— Когда один каллистриец примкнул к двум другим, это очень хороший знак!

Никто из этой парочки не знал, что Дженсен за дверью. Если бы они хоть на мгновение заподозрили, что некий незваный гость прячется там, прислушиваясь в темноте, они бы поменьше кричали и больше позаботились о собственной безопасности. Однако эти двое ничего не подозревали. Дженсен двигался легко, как тень, и не выдал бы себя даже вздохом. Так что эти двое продолжали разговаривать, или, скорее, даже спорить, судя по интонациям.

В глубоком сумраке коридора Дженсен стоял ухом к щели света шириной в дюйм, падавшей из дверного проема. Его слух был устремлен к этой щели, при этом он не сводил утомленных, воспалившихся глаз от источника света, к которому двигался. В доме царила мертвая тишина, но он не исключал внезапного появления слуги, с такой же кошачьей поступью.

Им его не поймать. Ни за что. Сбесившийся в своей одиночке Хэммел убил во время их побега охранника, и, хотя лично он, Дженсен, не сделал ни выстрела, как ни крути, он оставался соучастником. Второе убийство погоды не делало. Он уже сел в камеру смертников за одно, а дважды его казнить все равно не смогут. Тем более он и не собирался возвращаться в камеру смертников. Мозгов у него хватит, а парней с мозгами не вешают.