Евгений Войскунский - Ур,сын Шама

— Вив! — дружно крикнул экипаж.

Раскрасневшаяся Нонна поблагодарила — мерси, мерси боку — и отпила из фужера необыкновенно вкусного вина, и тут же на ее тарелке выросла гора салата, и была придвинута еще тарелка с рыбным блюдом необычного вида, и чашка с пряным напитком, и Нонна счастливо засмеялась и принялась за еду. Русто сразу завел с Уром спор о методике предстоящих измерений, они перебивали друг друга и чертили на бумажных салфетках схемы.

Затем Русто предложил тост за Ура, немного погодя — за «мосье Горбашез», и еще дважды прозвучало дружное «вив». Шамон кинул монету в музыкальный ящик и увел Нонну танцевать. Валерий снял пиджак и повесил на спинку стула, оттянул галстук и завел разговор с Мюло. Потом пошел танцевать с Нонной Мальбранш, а рядом с Валерием очутился Шамон, и они выпили еще по стакану. Валерий спросил, где Шамон учился русскому языку. Оказалось, что тот женат на внучке русского эмигранта и от нее немного научился говорить по-русски, и ему нравится этот язык, а особенно песни.

Мюло, хитроносый механик, сидел по другую сторону от Валерия. Он налил Валерию вина, и они выпили, подмигнув друг другу, и Мюло рассказал какую-то историю, а Шамон кое-как перевел. Это был старый провансальский анекдот. Мариус говорит Оливье: «Хочешь, я тебя представлю своей приятельнице, она исключительная красавица». — «Хочу», — отвечает Оливье. Мариус представил его. Теперь Оливье обращается к Мариусу: «Разрешите мне потанцевать с вашей прекрасной дамой». А красавица и говорит: «Надо бы у меня спросить». А Мариус говорит красавице: «Ты, гусыня, помолчи, когда два дворянина разговаривают».

Валерий захохотал. Шамон, сдвинув брови, воззрился на Мюло и спросил, к чему тот, собственно, вспомнил этот глупый анекдот. Провансалец принялся его уверять, что рассказал это без всякой задней мысли, просто вспомнилось, а что тут такого? Шамон махнул рукой и ушел танцевать с Нонной, которая только что вернулась с Мальбраншем с танцевального пятачка.

Мюло дернул Валерия за рукав, и они еще выпили, а потом Валерий обнаружил, что сидит с Мюло в обнимку и старательно подтягивает провансальцу, поющему какую-то песню. Ему было чертовски весело.

Потом Валерий очутился на улице, под яркими звездами. Он помнил, что долго прощался со всеми, пожимал руки и говорил: «Трез агреабльман».

Утром его разбудил солнечный луч, невежливо пощекотавший в носу. Валерий встал со смутным беспокойством от того, что позволил себе вчера лишнего, и пошел под душ. Потом заявился Ур, и они постучались к Нонне. Валерий вошел к ней, заранее приготовляясь к отпору. К его удивлению, обошлось без нотаций. Нонна стояла у окна, обведенная солнечным контуром, и улыбка ее — странное дело! — показалась Валерию смущенной.

— Из нас троих, — сказала Нонна, — вчера только Ур сохранил ясную голову.

Валерий хотел тут же предложить, чтобы Ур стал вместо Нонны старшим в группе, но промолчал, подумав, что Ур все-таки… ну, некоторым образом пришелец…

— Они чудные ребята, — продолжала Нонна, — с ними просто и весело. Но много пьют, особенно этот механик…

— Ясно, ясно, мадемуазель Селезнефф, — сказал Валерий. — Учтем это дело и перейдем к следующему.

— Да, Валера, очень прошу тебя учесть. Договорились? Теперь так: мы перебираемся сегодня на «Дидону» и отплываем на эти острова…

— Какие острова?

— Ты разве не слышал, что говорил вчера Русто? Он хочет показать нам Коморские острова. Говорит, было бы жестоко не показать такую красоту. Кроме того, насколько я поняла, он хочет повидаться там со своим старым другом, ихтиологом по фамилии Ту… Нет, забыла… Ну вот. Вчера «Дидона» прошла размагничивание, сегодня погрузка, потом отплываем на Коморы. А через два дня уйдем в океан. Такова программа.

Внизу, в баре, они сели на высокие табуреты перед стойкой. Нонна и Валерий выпили кофе, а Ур — три бокала сока манго. Тут и разыскал их Франсуа Бертолио, посланный за ними.

Франсуа был не только услужливым, но и расторопным мальчиком. Поймал такси, вихрем взлетел по лестнице за багажом.

Приехали в порт. И — вот она, «Дидона». Чистенький белый корпус, изящная надстройка, солидные кран-балки и лебедки на низкой корме. Грузовая стрела поднимала с причала ящики и опускала в трюм, и было слышно, как распоряжался, кричал что-то грузчикам маленький смуглый боцман Жорж, работавший у лебедки стрелы.

«Коробочка тонн на четыреста», — подумал Валерий, окинув судно опытным глазом. А вслух сказал, торжественно протянув руку:

— Привет тебе, «Дидона», сестра «Севрюги» нашей!

— Что-то тебя на стихи тянет, — заметила Нонна.

Стали вытаскивать чемоданы из багажника машины, и тут произошло неожиданное. Еще минуту назад грузчики на причале мирно стропили ящики, как вдруг у них началась драка. Двое мальгашей в грязных белых шортах кинулись, остервенело крича, за малым в черном берете и комбинезоне. Догнали. Замелькали кулаки. Взметывая пыль, клубок сцепившихся тел подкатился прямо Уру под ноги. Тот наклонился, пытаясь разнять, в следующий миг и он очутился на земле. Валерий и Франсуа бросились к нему, но Ур уже и сам вскочил на ноги и растерянно рылся в карманах. Франсуа закричал на драчунов, малый в берете метнулся в сторону и скрылся за углом пакгауза, а мальгаши в шортах, ругаясь, вернулись к ящикам. С борта «Дидоны» сбежал к ним боцман Жорж, и они громко заговорили, жестикулируя.

— Ничего, ничего… — сказал Ур обеспокоенным Нонне и Валерию. Просто с ног сбили… Почему они подрались?

Франсуа, тоже очень взволнованный, счищал пыль со спины Ура. Прибежал Шамон, сошел с «Дидоны» и сам Русто.

Происшествие объяснилось просто. В порту вечно толклись безработные докеры, они ссорились между собой, перехватывали друг у друга погрузочные работы, — как видно, и те трое сводили старые счеты.

— Сожалею, Ур, — сказал Русто. — И прошу ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в драки — я уже знаю эту вашу особенность. Мадемуазель, мосье, милости прошу на борт «Дидоны». Каюты для вас приготовлены. Люсьен покажет вам лабораторию. Меня же прошу извинить: счета, финансы, бумаги увы, без всего этого не выйдешь в океан…

Каюты — крохотная одноместная для Нонны и двухместная для Ура и Валерия — оказались уютными, с деревянными панелями, с умывальниками и шкафчиками, Но лучше всего была корабельная лаборатория — длинное помещение со столами для карт и приборов. А приборов здесь было множество — термограф и батометры Нансена, драга и дночерпатели, магнитометры разных систем, эхолот и репитер гирокомпаса и другие нужные для работы в море устройства. Они занимали почти все пространство лаборатории, оставляя для людей только узкие проходы.