Владимир Васильев - И тьма не объяла его

Это предположение испугало ее настолько, что она тут же отправилась на охоту, забила довольно крупного козла и оставила его у входа в подземелье, послав мысленно информацию в его глубины. Услышат ли?..

Дневной облет долины внес существенные коррективы в оценку ситуации. Какое-то мельтешение твердокрылов у развалин гнездовий все же ощущалось. Значит, погибли не все. Хотя, конечно же, мельтешение это было едва заметно и не шло ни в какое сравнение с тем суетливым кишением этих тварей вокруг гнездовий, какое Оолла наблюдала прежде, сравнивая его с кишением муравейника.

Выжили?.. Значит, у этих тварей есть надежда на возрождение. Только бы этот жестокий урок пошел им впрок! Иначе пусть лучше не возрождаются…

Через пару дней твердокрылы исчезли из долины.

Оолла каждую ночь прилетала к подземелью, оставляла у входа свою охотничью добычу и занимала наблюдательный пост на противоположном склоне.

С каждой ночью число летунов увеличивалось. Оолла уже установила с пленниками полный ментальный контакт. Правда, лишь с теми, кто вылетал из подземелья. Остальные не откликались. И ей уже показали, откуда у этих калек берутся крылья. Она не могла поверить тому, что ей показывали, но и не верить, наблюдая ночные полеты, не могла! Крылья плетет из своей светящейся паутины громадный паук! Тот самый, что прежде поедал беззащитных мягкокрылов!..

Оолла не могла этого понять. То есть она могла понять паука, когда он пожирал свои жертвы, но крылья!.. И чтобы на них еще можно было летать!.. Почему он не съедает их теперь? У него что — аппетит пропал?..

Тем не менее, в ночном ущелье перед подземельем становилось все теснее и теснее.

И вдруг в один из дней снова объявились твердокрылы!.. Их было немного, и в полете этих тварей уже не чувствовалось той самоуверенности, что бросалась в глаза прежде. И крики их были уже не столь звонки и громогласны.

И все-таки они явились в подземелье! Надо понимать, им понадобился хрусталь для новых гнездовий. Неужели недостаточно обломков? Или они уже непригодны для строительства?

Что же теперь будет с мягкокрылами, с бывшими мягкокрылами, которые до сих пор обитали в подземелье и не желали покидать его до тех пор, пока все узники не получат искусственные крылья? Во сколько жизней им обойдется эта солидарность?..

Однако ночью выяснилось, что поведение твердокрылов резко изменилось. Они, конечно, заставили своих рабов работать. Оолла уже поняла значение этого странного слова. Страшное значение. Раб — это разумное существо, доведенное до растительно-животного состояния. Впрочем, от животного в нем — только способность передвигаться. Но режим работы стал более бережным по отношению к мягкокрылам. Чувствовалось, что твердокрылы поняли, как нужна им сейчас сила этих больших и покорных существ, пополнения которым явно не ожидалось.

Никто не погиб. И никто не улетел, чтобы не насторожить твердокрылов и не навлечь опасность на тех, у кого еще не было крыльев. Но через сто тяжких и бесконечных суток после первого полета Белого Пришельца, они улетели все сразу.

О! Это была незабываемая картина! Один за другим обретшие крылья узники светлым росчерком ныряли в темноту пропасти и, поймав воздушные потоки, набирали высоту. Очень медленно и совсем не так легко и уверенно, как раньше, но от этого — еще красивей! Светящиеся спирали траекторий их полета с трудом ввинчивались в звездное небо до тех пор, пока все не набрали нужную высоту для того, чтобы спланировать на родные вершины.

В эту ночь вся Стая мягкокрылов была в воздухе, готовая в любой момент прийти на помощь своим покалеченным сородичам, если в полете что-то с ними случится. Ничего не случилось. И когда все беглецы оказались на одной высоте, в небе можно было увидеть новое созвездие.

И Оолла, сопровождавшая эту странную стаю, чувствовала, что кто-то смотрит вслед сотне зеленоватых звездочек, улетающих к своим далеким сестрам. Она уловила ментальную ноту одиночества, исходящую от этого таинственного наблюдателя, которая заставила ее обернуться. Но никого не было видно.

«Паук?» — предположила Оолла и тут же отвергла свое предположение как совершенно дикое. Эту хищную тварь можно было заставить плести крылья по образу, переданному Белым Пришельцем в его мозг, но чтобы она могла испытывать столь высокие чувства как одиночество и боль разлуки?!.. Нет! В это Ооллу никто не заставит поверить!..

И она, набрав скорость, обогнала светящийся клин удивительных летунов и полетела впереди, указывая путь по наиболее удобным воздушным потокам к вершинам.

Много ветров пронеслось с того времени над вершинами. И память о страшном подземелье не то, чтобы смыло дождями, — она словно зарубцевалась, как рана, и острота боли ослабла. Если, конечно, не ковырять эту рану когтями.

Но это для здоровых мягкокрылов. Могла ли зарубцеваться рана у тех, кто остался без крыльев?..

И вот еще что стало ясно: мягкокрылы исчезали всегда и, значит, всегда были в рабстве у твердокрылов, потому что хрустальные их гнездовья существовали столько, сколько помнили себя мягкокрылы. И осознать это было страшно. Но еще страшнее было представить, что они до сих пор могли бы и не знать всего ужаса своего прежнего существования и беспечно поставлять рабов твердокрылам!

Оолла, а значит, и вся Стая понимала, что именно Белый Пришелец заставил взбурлить размеренный поток их бытия и перевел его в новое русло. Хотя сам при этом потерял крылья.

Он по-прежнему жил один на своей холодной вершине. И ни к кому не обращался за помощью, охотясь сам. Тогда как многие другие Его собратья по несчастью вынуждены были принять помощь Стаи, потому что на искусственных крыльях им удавалось только более или менее сносно перелетать с места на место. Для охоты же необходимо было овладеть довольно-таки сложными фигурами пилотажа. Далеко не всем это удалось. Но Белый Пришелец был первым среди тех, кто демонстрировал Стае полноценность и независимость своего бытия.

В первый день Его возвращения из плена Оолла попыталась было принести Ему в гнездо свою добычу, но Он не принял ее. Она поняла это, уже приближаясь к Его гнезду, и ей пришлось развернуться и расправиться с добычей самостоятельно.

Она неоднократно наблюдала издалека за Его полетами и охотой (не могла же она после всего оставить Его без присмотра!) и должна была признать, что Он виртуозно овладел новыми крыльями. Просто удивительно, как это Ему удавалось? И другие летали, и другие охотились, но с большим трудом, неуклюже, часто промахиваясь и рискуя разбиться, а у Него получалось легко и красиво…

Пока не случилась беда, когда во время посадки в гнездо Его швырнуло сильным порывом ветра на скалы. Тогда-то Оолла и услышала впервые Его зов.