Станислав Гимадеев - Принцип четности

— Нет, мой дорогой, это два параллельных процесса, — заявил Глеб. — А может, даже две стороны одной медали, если глянуть философски… Что-то утихает и гаснет, а что-то тихо тлеет и разгорается. И еще, неизвестно, кто может выкинуть заморочку покруче — резервация или ее тихие, смирившиеся жители. — Глеб замолчал, устремил взгляд в потолок и стал покручивать стакан с соком между ладонями. — Сдается мне, господа хорошие, что самое интересное еще впереди, — произнес он, спустя несколько секунд. — Раскрывайте ворота.

— Ладно. Допустим… — сказал Кирилл. — Но что-то ведь можно предсказать? Ничто не берется из ничего. Я так понимаю.

— Предсказать можно, — согласился Глеб. — Будучи хорошим социологом или психологом. Подготовиться нельзя.

— Почему? — спросил Кирилл.

— Потому что предсказывают ученые, а решения принимают политики. Истина стара как кал мамонта.

— Рановато пошла политика-то… — заметил Валера.

— Ну ее в задницу! — воскликнул Кирилл. — Мужики, а покажите Сереге Палыча, а!

— Палыча? — задумчиво поднял бровь Глеб. — Вообще-то, это зрелище для подготовленного человека.

— А может, немного спустя? — сказал Валера. — А то проснется еще… А водки немного, между прочим.

— Кто такой Палыч? — спросил Сергей. — Заинтриговали прямо…

Тут все трое дружно издали какой-то многозначительный протяжный стон.

— Как же ему объяснить? — протянул задумчиво Глеб. — Н-да… Чтобы понять, что такое Палыч, нужно нечто большее, чем слова. Палыч — это, Сергей, явление особого порядка. Ибо зрелище это заставляет не на шутку задуматься о бренности бытия.

— Заморочка резервации? — предположил Сергей.

— Вообще-то, это философский вопрос, — изрек Глеб. — Чтобы понять, что такое Палыч, недостаточно просто его увидеть.

— Значит, можно хотя бы увидеть? — сказал Сергей. — Стало быть, свет он отражает?

— Короче сказать, — произнес весело Кирилл, — Палыч — это их домовой.

— Это точно, — немедленно согласился Валера. — Май, да объясни ты человеку в научных терминах. В конце-то концов.

— Как я могу объяснить то, что еще наукой не изучено, да еще в научных терминах? — сказал Глеб.

— А если еще по одной? — сказал Валера и осмотрел пустую бутылку.

— Тогда можно попытаться, — сказал Глеб. — Неси.

Валера выскочил из комнаты на кухню и через некоторое время вернулся с новой бутылкой. Глеб взял ее у него из рук и с вздохом скривился.

— Ты откуда ее принес? — нахмурившись, спросил он. — Почему не охлажденная, а? В чем дело, дневальный?!

— Ну вот, началось, — пробурчал Валера, бегая глазами по сторонам.

— Водке положено быть охлажденной, — сердито сказал Глеб, поднимая вверх палец, — И теперь Сергей может подумать, будто мы всегда пьем водку в таком неподобающем теплом виде. Нет, Сергей! — решительно заявил он. — Просто Серебряков сегодня облажался. Да, Валерий Васильевич? Облажался ведь? Опять ты спорол?.. Зачем ты не всунул бутылку в холодильник? Вернее, зачем ты ее оттуда высунул?

— Будет, будет… — невозмутимо сказал Валера, подвигая к себе со всего стола банки. — Палыч потчевался вчера, забыл я ее обратно… Бывает. Ты, между прочим, совсем обнаглел. Пепельницу снова не опорожнил, а я уже три дня подряд этим занимаюсь.

— Чем-чем это вы, простите, занимаетесь? — переспросил Глеб, осклабясь.

— Опорожнением. Вместо тебя, между прочим!

— То-то меня два дня подряд в туалет не тянет, — сказал Глеб, наполняясь сарказмом. — Я-то грешным делом думал — запор, думал какие-то проблемы с желудочно-кишечным трактом, а это, оказывается, ты, сердешный, стараешься за меня! Спасибо, конечно, но почему молчком? Почему тайком, Валера? Уж мне-то ты мог сказать? Как другу и как лечащему врачу.

— Пошло-поехало… — закивал головой Валера, криво ухмыльнувшись. — Дай только повод гаду. Да имел я твой желудочно-кишечный тракт! — бросил он. Мусор за собой надо убирать! А то сначала нагадят, а потом начинают требовать. Водку ему, значит, со льдом!.. Виски ему, е-мое, с содовой! Хрен тебе будет с кетчупом!

— Попрошу несопоставимые вещи не сопоставлять!

— Почему это несопоставимые? Очень даже сопоставимые…

— Это у них любимое занятие, — сказал Кирилл Сергею. — Взаимное издевательство. Сколько их знаю… Не обращай внимания на выпившую интеллигенцию.

— Ты разливай, в конце-то концов!.. — недовольно прорычал Валера. — Десять минут уже держишься. Чего вцепился?

Глеб, цокая сокрушенно языком, разлил. Они выпили.

— Кстати, речь шла о Палыче, — напомнил Сергей, намазывая хлеб маслом.

— Май, ты уже созрел? — поинтересовался Валера, сооружая немыслимый по составу и размерам бутерброд. — Объясни человеку эмпирически. Попробуй.

— Ну, эмпирически… — протянул Глеб, слегка задумавшись.

— Эмпириокрититически… — каким-то чудом выговорил Валера с набитым ртом.

— Значит так, — начал Глеб. — Палыч — это такое явление природы, внешне напоминающее существо типа человек. Обитает в стенах этой квартиры, причем абсолютно преимущественно в стенах вон той комнатки, дверь которой сейчас закрыта. Имеет телесную оболочку, хотя по всем параметрам явно тяготеет к духу. Почему так, никто не знает, но факт остается фактом. Оно имеет какие-то свои энергетические каналы, связывающие его с Вселенной, с помощью которых снабжает себя энергией. Иногда оно прибегает к помощи некоторых физических пищевых реалий, из которых наиболее распространенными являются химические соединения типа этилового спирта. Чрезвычайно редко его можно заметить за употреблением более твердых энергосодержащих веществ, повсеместно и регулярно применяемых обыкновенными людьми. Как такая немудреная энергетика функционирует, остается тайной за семью печатями.

Глеб сделал паузу и перевел дух.

— Что водка с человеком делает, — прошептал Валера, качая головой. — Из дерьма, так сказать — оратора!

— Наиболее распространенным состоянием Палыча, — продолжал Глеб, прикрыв глаза, — является глубокая медитация. Внешне это напоминает беспробудный сон, во время которого Палыч, по всей видимости, в качестве астрала пребывает в неких высших реальностях и ничего общего не имеет с физической оболочкой, бесформенно лежащей на кушетке. Будить его в это время крайне нежелательно, ибо — насколько я понимаю в астральных делах — при этом можно легко нарушить тонкую связь между свободно парящим духом и бренным телом. Нарушение этой связи, как показывает практика, чревато последствиями. Внешне это выглядит так, словно бы спугнутый астрал наспех старается вернуться в свою оболочку, минуя, очевидно, некие необходимые промежуточные стадии. При этом тело Палыча в таком состоянии начинает хаотически перемещаться по квартире, иногда замирает в некоторых точках на неопределенное время, из него вырываются звуки, почти не поддающиеся лингвистической расшифровке. Одно слово: аварийный выход из медитации. Плюс ко всему при этом происходит какая-то энергетическая разбалансировка, и Палыч вынужден этот баланс оперативно восстанавливать. При этом бесследно начинают истребляться все спиртосодержащие продукты, а также изредка то, что им сопутствует. После этого, как правило, медитация возобновляется. Ну, пожалуй, и все, что могу сказать, — проговорил Глеб и облизнулся. — В общем, явление малоизученное. Четыре года для кармической медицины, сами понимаете — не срок… Уф-ф! Даже во рту пересохло.