Артур Кларк - Перворожденный

Юрий взглянул было на часы, но потом спохватился.

— Не очень много, — сказал он. — Может, нам лучше вернуться в вездеход, снять с себя эти скафандры?

Никто не пошевельнулся. Всем почему-то казалось правильным стоять вот так, под открытым, зловещим марсианским небом.

Майра огляделась кругом. Пейзаж представлял собой плоскую пустыню с невысокими горами в отдалении. Однако в ближайшей канаве росла похожая на мох растительность, ярко-зеленая. Жизнь, вернувшаяся на Марс после солнечной бури и с любовью ухоженная человеческими руками. Майра вцепилась в руки своих товарищей еще крепче.

— Вот мечта миллионов людей, — сказала она. — Стоять здесь и видеть это.

— Да… — пробормотал Юрий.

Свет между тем угасал, небо быстро становилось все темнее и темнее, как будто кто-то включил реостат. Солнце со страшной скоростью закатывалось за горизонт, унося с собой весь свет. Небо стало сперва темно-коричневым, затем угольно-черным и наконец тяжелым и абсолютно непроницаемым.

Все трое продолжали стоять на том же самом месте. Камеры вокруг них надоедливо жужжали.

— Надеюсь, что камеры это засняли, — пробормотал Юрий.

— Похоже на полное затмение, — сказала Паула. — Однажды на Земле я это видела. Все вокруг так разволновались…

Майра тоже чувствовала волнение, глядя на этот жуткий первобытный закат. «Странные огни на небе», — вспомнила она. И тут, в темноте, ее вдруг поразил страх, потому что она вспомнила, что Солнце больше никогда не будет светить над Марсом.

— Итак, теперь мы одни в этой Вселенной, — сказал Юрий. — Мы и Марс.

Почва под их ногами слегка содрогнулась.

— Марсианское землетрясение, — немедленно отреагировала Паула. — Мы это предсказывали. Здесь должны были начаться подобные явления, после того как солнечный поток иссяк. Это пройдет.

Зажглись огни вездехода, слегка помигали, а затем стали светить ровно. На марсианскую почву они бросали яркие пучки света, так что тень Майры сильно растянулась в длину.

Перед ней в воздухе повис какой-то круг. Вроде зеркала, в котором мелькали сложные отражения, очевидно, световые эффекты от огней вездехода. Майра сделала шаг вперед, и ее отражение в зеркале тоже сделало шаг вперед.

Эта штука в воздухе имела диаметр около метра. Это был Глаз.

— Ты сволочь! — выругался Юрий. — Какая же ты сволочь! — Он неуклюже наклонился в скафандре, поднял горсть камней и запустил их прямо в Глаз. Камни ударились о поверхность Глаза со стуком, который глухо донесся до их ушей.

Почва продолжала сотрясаться, маленькая твердая планета звенела, как колокольчик.

А затем мимо лица Майры проплыло небольшое белое пятнышко. Она проследила за его траекторией до самой поверхности, где оно тут же испарилось. Это была снежинка.

Абдикадир Омар встретил их во дворе храма Мардука.

Перед храмом собралась небольшая толпа. Некоторые здесь даже спали, в палатках и под навесами. Мимо них медленно проходили лоточники, продающие еду, воду, всякие безделушки и амулеты. Все собравшиеся были пилигримами, сказал Абди. Они прибыли сюда из самой Александрии и даже из Иудеи.

— И все они прибыли, чтобы посмотреть на Глаз Мардука?

Абди усмехнулся.

— Некоторые прибыли ради Глаза, некоторые ради самого Мардука, которого они все еще помнят. А некоторые ради Байсезы, и даже ради той полуобезьяны, которая сейчас живет вместе с ней.

— Потрясающе! — не удержался Гроув. — Пилигримы из Иудеи пришли посмотреть на женщину из двадцать первого века!

Эуменес сказал:

— Мне иногда кажется, что здесь рождается новая религия. Поклонение Перворожденным и Байсезе Датт в качестве их жрицы.

— Сомнительно, что такая религия принесет кому-то пользу, — сказал Гроув.

— Но ведь и раньше люди поклонялись богам-разрушителям. Пойдемте, лучше поговорим об этом с самой Байсезой.

Абди провел их через толпу, затем по извилистым храмовым коридорам в святилище, где находился Глаз.

Маленькое святилище с обгоревшими кирпичными стенами было полностью предоставлено Глазу, который висел в воздухе. Благодаря свету масляных ламп Гроув увидел на его блестящей поверхности свое отражение, уродливо деформированное, словно в кривом зеркале комнаты смеха. Однако сам Глаз был огромен и страшен. Казалось, он прекрасно осознавал свою силу и мощь.

В одном из углов святилища Байсеза соорудила себе нечто вроде гнезда — из одеял, бумаги, одежды. Когда Гроув с сопровождающими вошел внутрь, она поднялась на ноги и улыбнулась.

Тут же находилась полуобезьяна, долговязая, хорошо развитая особь женского пола. Она спокойно сидела в своей клетке, столь же настороженная и исполненная собственного достоинства, как и Глаз. У нее были красивые голубые глаза. От ее пронизывающего взгляда Гроув вынужден был отвернуться.

— Господи! — воскликнул Бетсон, зажимая нос. — Иллициус Блум не врал, когда говорил, что запах не его, а обезьяны!

— Привыкнете! — беззаботно ответила Байсеза. С Бетсоном она обменялась дружеским рукопожатием, с Гроувом даже обнялась, чем привела его в сильное смущение. — Граспер какая-никакая, а все-таки компания.

— Граспер?

— Разве вы ее не помните, Гроув? Ваши «томми» в самый день Разрыва схватили полуобезьяну и ее детеныша. Они назвали ее Граспер, Рвачихой, за то, что она очень уж активно пускала в ход свои когти. Кроме того, она очень ловко умела вязать узлы из соломы, ради удовольствия. В последний вечер, перед тем как меня отправили через Глаз на Землю, я попросила их обращаться с обезьяной помягче. А это, надо полагать, ее детеныш, ставший взрослым. А что? Если австралопитеки живут так же долго, как, скажем, шимпанзе, то такое вполне возможно. И могу поклясться, что способности у нее не хуже, чем у меня, а, может, и получше.

Гроув спросил:

— А каким образом, Господи помилуй, она попала сюда? Эуменес ответил:

— Она сама во всем виновата. Она входила в шайку, которая нападала на западную железную дорогу. Эта шайка постоянно преследовала поезда до самого Вавилона, делала засады на пригородных фермах. Они даже пытались проникнуть через стены в город! И проникли бы, если бы не охрана. В конце концов, именно эту особь изловили в сети и доставили в город ради потехи двора. Мы посадили ее в одну клетку с Блумом, но тварь пришла в настоящее неистовство! Она желала находиться где угодно, только не в одном месте с этим человеком.

— Это была моя идея, — признался Абди. — Мы посадили ее на поводок и позволили идти, куда ей вздумается.

— И она пришла сюда! — докончила рассказ Байсеза. — Словно бы ее тянуло сюда, как и меня. Здесь она сразу же успокоилась, словно нашла именно то, что искала.

Гроув немного подумал.